Born-again Навоз. Раньше Стоунз обязательно переделал бы Bom-again в Барньшина. «Барныгин вывалил держак» и так далее. Остальное вы знаете, как говорил Академик Сахаров в одном из своих писем. У Стоунза гениальный дар давать имена бесам. Грубоватое Навоз он облагородил небывалым отчеством — Смердулакович. Дождливым вечером возле гастронома вышел из-за угла, отмерив несколько шагов, как на дуэли, и впервые во Вселенной произнес:
— Здравия желаю, Навоз Смердулакович!
Вероятно удалившись от Навоза на более спокойное расстояние, Стоунз сумеет оценить Мудреца Мочу, как некогда оценил и похвалил Золин Гот Зол, но эта тема отдельная. Что говорить об этом вслух — Стоунз развил и поощрил целый ряд сатанинских свойств, но, кто кроме меня благодарен ему за это? Он один из двух маленьких людей, про которых я помню круглые сутки — второго зовут Чарльз Мэнсон. И через меня Стоунз, получается, знаком и с ним. Когда-то Стоунз посещал кинотеатры. По сей день простить себе не могу, что не сходил с ним на «Как утопить доктора Мрачека». Он пошел не один. С ним были Юрий и Виктор, оба филателисты. Юрий громко комментировал: «Рыбу украли» но это, пожалуй, все, что мне известно про этот легендарный поход. Зато «Тайну яхты Айвенго» мы смотрели вместе, трезвые. Я вынудил всех знакомых посмотреть этот охуенный фильм, в том числе и Нэнси. Стоунз сказал, что главный герой, грек-миллионер Коста Марос чем-то похож на Адамо. Об актерах, похожих на «нежного садовника» Сальваторе Адамо в различных стадиях разложения часто заходит речь, вспоминаю диалог:
— Как Адамо похож на Буркова!
— А тот был хороший, когда резал Шукшина…
После «Тайны Яхты Айвенго» мы зашли в пивную, а там стоял и пил кальвадос врач Шульга. Опять скажут — одно и то же. Разве что Азизяна нет. Но если просто выдумывать и не записывать, получается лучшая из нынешней прозы. Даже у классиков интереснее читать дневники и записные книжки. Люди, не склонные к самоуничижению знают, что короткая понятная песенка Элвиса полезнее, чем симфонии Вагнера, фолк блохастых земледельцев или джаз.
От кофе и от ожидания, что я скажу, Навоз вспотел, он стащил с себя кофту и положил подбородок на могучие руки. Возле плеча я увидел татуированный парашют. Опять десантник! Перехватив мой изумленный взгляд, лейтенант запаса Возианов миролюбиво улыбнулся: «Вот так мой друг, а ты как думал?»
Эти попрыгунчики преследуют меня. «Чечики кастрируют нас, прощай Россия, прощай спецназ». А в фонтане на Маяковского какой-то белесый, с кольцом в ухе, восемь раз на моих глазах пропел: «За нами Никита, Свинья и Арбат». Вокруг него плавали чипсы. Почему-то они не тонули.
Мысленно, чтобы не вызвать подозрений Возианова, я затянул свою любимую:
И заглянул в рукопись. Воспоминания касались только школьного периода. Разумеется, никакой физиологии, никаких сожженных кошек. Написано аккуратно, без гадостей, чтобы те, кто попал в эту тетрадь, лет через двадцать могли читать о себе с улыбкой бабушки, изучающей подаренный ей телевизор.
— Нормально, неплохо, ты мне их дай, а я отдам девушке, она забьет текст в компьютер, а дальше видно будет. Ты не бросай это дело, что вспомнил — сразу записывай. Не мне тебя учить. Кто из нас в универе учился, я или ты? Фиксируй все подряд, потом доработаешь, смонтируешь. Литература, это, старенький мой, как грамотное джазовое соло…
Последние слова мои понравились, по липу было видно, что Олег их запоминает. Поглаживая подбородок костяшками пальцев, он ласково попросил:
— Будете печатать, ты расскажи, кто я и что.
Неужели питурик? Все может быть…
По клумбе шаталась полуизуродованная собака. Жизнь и смерть в одинаковой мере могли претендовать на ее полуживой организм. Самой собаке было все равно. Она гнила заживо и не делала из своего состояния трагедии.
— Бедный собак, — с той же лаской вымолвил Навоз, — Прикинь, отец, так жить!
— Да. Всех пора спасать — китов, пернатых тоже. У Азизяна в Рудном был человек по кличке Исус. Азизян говорил: «У Исуса до хуя редкого метала».
— Ты не посещаешь наш Джаз-клуб?
— Быки и ларечники жопами задавят. Вон, собака джазовая гуляет. Не, не хожу. У меня есть свой фаворит. Собачка Парасюк. Он похож на поросенка, и вместо лая издает такой женский кашель: А-А…А…А-А-А! Говорят, в Москве или в Питере выходят записки Азизяна «Педераст по нервной части». Или это роман. Предисловие Шахиджаняна (разумеется, вслух я это не говорил). Не, не хожу.