При этом мозг её действовал, безустановочно рождая мысли, мысли, мысли. Одна среди них должна была затмить своих предшественниц и решительно потребовать своего воплощения в действительность. И скоренько Коржавина припоминала, как, ступив в прихожую без четверти два, выдернула шнур «пердунчика» из сети со словами: «Да заткнись ты, надоел». Как жалела, отходя ко сну, что ни разу не потанцевала с Фикратом на глазах у всех этих малолетних прощелыг. Разумеется, это дело поправимое, можно и дома, вот только Александр увёз кассетник на дачу, чтобы размножать кассеты со своими лекциями… А большой проигрыватель, увы, йок. Незаметно для себя она роняла плевелы интеллигентского жаргона, выдавая свой возраст.
Трр-Трр, — произнесла она, поднося кокосовую трубку к овальному уху — Анненэрбэ слушает.
Трр-Трр, — почти в то же самое мгновение позвонили в дверь. Накинув байковую рубашку и просунув ноги в допотопные шлёпанцы с пряжками в виде ромашек, Нат-таша таинственно, высоко поднимая колени, пошла открывать. За дверью терпеливо ждали. Открывать предстояло три замка, засов и цепочку.
— Вы?
Фикрат обмотал шею вязаным шарфом, синее пальто чуть ли не до пят превращало его в небывалой длины сосиску с надетой на верхний конец головой восточного гермафродита. Сосисок в доме Коржевых было истреблено немало, и на сей раз, Нат-таша тоже нашла причину предложить их своему поклоннику.
— У вас усталый вид, Фикрат. Будете сосиск… и-и-пчхи!
— Я долго не мог заснуть. Я…
— Вы фантазировали, да, Фикрат? Вы фантазировали, как всё это произойдёт. Александр не приехал. Он, как всегда, на переднем краю, и не нам судить… не нам судить… А я вот не фантазировала… Решила, как произойдёт, так и произойдёт. Выпьете водки? Я знаю, где у Саши спрятана хорошая дешёвая водка… У? Так я наливаю вам? За нас… Хотите посмотреть, как я буду перед вами… раздеваться медленно под музыку. Такой бурлеск. Какие позы буду принимать. Я должна знать, что вас возбущцает. Вы мне нужны. Потому что одна я не справлюсь с борьбой за дело, за наше дело. Потому что через два, максимум три года жиды оторвут моему мужу голову, а всё остальное он оторвёт себе гораздо раньше. Только я не буду переодеваться в нечто обольстительное. Мне есть во что, но ради вас — не буду. Вот стул… Садитесь и наблюдайте во все ваши миндальные глаза, уверена, ничего подобного вы ещё не видели, иначе не пришли бы в нашу организацию… Переспим прямо здесь. Вы же пришли, чтобы переспать со мной, не так ли, Фикрат. И жизнь откроется нам с совершенно иной стороны. Вы спросите, а где же музыка! Я тоже думала, что её не будет. Но — судьба благосклонна к влюблённым Кали Юги… Дело в том, что Саша, Александр, утащил наш панасоник на дачу, переписывать свои лекции.
Нат-таша опускается на четвереньки перед кроваткой Дороти. Увидев просвечивающий через протёртое трико её тестообразный зад, Ососков проводит языком по своим синеватым губам. «Совсем как у Бодлера», — не забывает подумать он, всё ещё до конца не уверенный, что хозяйка дома действительно будет раздеваться перед ним под музыку.
Это электрофон Дороти. Бесхитростный чемоданчик из вишнёвой пластмассы, не вызывающий сомнений в своём невинном предназначении. Устройство для проигрывания пластиночек детям, чтобы они меньше варили воду взрослым.
Наташа подбирает пластинку с видом опытной растлительницы маляров, истопника, дворника. «Что Вы так уставились на мою попу, Фикрат, — интересуется она, не оборачивая головы, — ищете хвост?»
Наконец музыка, которая будет сопровождать коржавинский стриптиз, подобрана. Это квартет «Аккорд», «Чунга-Чанга». Под неё уже танцевала зимой олимпийского года женщина-обезьянка — в варьете Миши Плотникова с геополитическим названием «По морям и океанам».
Опускается иголка. В сухое шипение динамика врывается треск заезженного, подаренного кем-то, чьи дети уже подросли, диска. Почему кем-то, Шельменко-денщик принёс. Нат-таша неоднократно изображала пляшущую обезьянку капризной от своего недуга Дороти. Но теперь она танцует для Фикрата, пришла пора избавить юношу от некоторых иллюзий. Ей явно нравится оттягивать ворот синтетической майки, так, чтобы оголялось жёлтое плечо, приспускать трикотажные гамаши, развернув бёдра таким образом, что между ног возникает просвет в форме обезглавленной пирамиды. Она то и дело подмигивает и надувает щёки. Богатый опыт спутницы не совсем здоровых мужчин подсказывает ей — это как раз то, что им надо. Если бы только поскорее почувствовать прилив крови к ушам, верный признак персонального возбуждения. Молодой человек от шеи до мочек окрашен фиолетовым румянцем. И Але-Оп — Наташа опускается голым задом на капроновый детский горшочек и смотрит в глаза Ососкова насмешливо-поощрительно.