— Черт, лучше откуси, чем будешь так над ним издеваться.
Видно, мои слова подействовали — он развернулся и навис над моим лицом, сильно прижав мои плечи к матрасу.
— Ты знаешь, что я могу тебя сейчас придушить или позвонить своим? Вынесут все, а тебя найдет дружок уже подостывшего. Так что?
Я посмотрел еще раз в эти голубые глаза, которые казались раньше ангельскими. Нет, это глаза чёрта.
— Что «так что»? Мне заткнуться и лежать тихо, пока ты будешь… — Не договорив, я вспомнил, что хотел спросить: — Почему я?
— Ты, сука, красивый! И если трахнуть уже мужика, то такого. У меня на тебя стоит.
В доказательство этому он взобрался на меня и сел на живот, выставив все на показ.
— Плохой аргумент. Наверное, маньяки оправдываются такими словами: «У меня стоял, вот я и изнасиловал»
— Я тебя не насилую.
— А как это называется?
— Ты же спишь с мужиками.
— Но они меня не связывают. Развяжи, тогда это точно не будет насилием.
— Нет. Думаешь, я дурак? — «Эдик» наклонился и сказал это почти мне в губы.
— Надеюсь, что нет, — ответил я, чувствуя, что наши губы уже соприкасаются.
Никакого языка, мелкие касания, мало похожие на поцелуи. Если бы он делал это с напором, я бы однозначно отвернул голову в сторону в знак протеста, а эта по-детски наивная выходка заставила замереть в ожидании следующего действия. Долго ждать не пришлось, одна рука отпустила запястья и переместилась на мой член. Сжал и, убедившись, что равнодушным я не остался, он поцеловал более уверенно.
Я ответил. Он остановился, отпрянул слегка назад, обвел взглядом мое лицо и снова поцеловал. Уверенно, страстно.
Башкой понимаю, что даю повод, и в то же время хочу. Черт побери, я хотел этих ощущений еще на парковке возле супермаркета, а тут он сам целует меня. Даже со связанными руками это возбуждает. В конце концов, сколько раз я занимался такими вещами с малознакомыми парнями в машине под клубом или, того хуже, в парке. Он возбужден и хочет меня, разве плохо? Только… Если бы он оставался в этой же позе… А он, твою мать, хочет быть в активе.
— Развяжи, — прошипел я и поцеловал его снова.
— Нет! — его губы покрыли мои.
— Я покажу, как нужно, — сделал я новую попытку, разорвав поцелуй и лизнув мочку его уха.
— Нет-т-т! — он стал сползать ниже, целуя мои соски.
— Хотя бы ноги освободи. Резинки в коробке под кроватью. Развяжи, в таком положении будет неудобно.
Не слезая с меня, он наклонился и стал водить рукой под кроватью. Найдя коробку, высыпал ее содержимое прямо мне на грудь.
— Черт! Что это за херня? Где они? Один?! Всего один? — скорее это был не вопрос, а комментарий для себя.
Смахнув с меня остальное содержимое, он снова поцеловал, на секунду остановился, разорвал упаковку, и снова впился в мои губы.
И этому нетерпеливому мальчишке я собираюсь доверить мой зад?
Чертов кролик!
Так быстро опустился между моих ног, что я едва успел остановить его уже у самого входа, сжав колени.
— Черт! Сначала нужно растянуть.
— Натянуть?
— Твою ж мать! Подожди. Смазку. Возьми смазку. Не это. Да, это. Сначала пальцами. Ноги! Развяжи мне ноги.
Наконец-то он стянул с моих ног эти пояса и, подхватив под колени, устроился между них.
Дальше он уже меня не слушал. Никакие «медленнее» на него не подействовали. Вошел на всю длину и застонал.
Черт! Давно во мне никого не было.
— Не так быстро!
— Что? — лоб, покрытый испариной, коснулся моих губ.
— Черт, помедленней, не бабу трахаешь!
Поцелуй у нас получился соленым.
Было ли больно? Не очень, но тело не хотело расслабляться, ожидая подвоха от этого неугомонного. Естественно, он долго не продержался, придавив меня своими костями.
Уткнувшись в мою грудь лицом, он тяжело дышал:
— Ну, как? — мой сосок ощутил поток воздуха от его выдоха.
— Как в шестнадцать. Надеюсь, тебе не столько лет?
— Нет.
Кто тянул меня за язык! Он встал, подошел к шкафу и стал надевать на себя мои вещи. Я молча наблюдал. Одевшись, подошел и, вытянув из кошелька пару купюр, впервые после секса глянул на меня.
— Часы я оставлю на память о первом опыте.
— А мне что? Использованный презерватив?
Он наклонился и присосался к моей шее.
— Это тебе от меня.
— Через неделю сойдет. Развяжи.
Но он не развязал, молча развернулся и вышел.
Я дебил!
Часть
Надеюсь, вам не знакомо это чувство, когда ты лежишь в темноте со связанными руками. Ты теряешь ощущение времени, вначале паника, потом наступает фаза укоров, вначале других, а в конце себя. Знал, но позволил. Сам, придурок, не сильно и сопротивлялся. Почему-то хотелось, чтобы произошло все не так, чтобы он оказался другим. Глаза же не могут обманывать?
Руки занемели, и глаза привыкли к темноте. Электронные часы показали, что прошло только полчаса. Подумать только, полчаса, а я уже успел успокоиться и даже представить, как мое остывшее тело будут осматривать следователи.
Точно! Колян! Он по-любому должен позвонить.
Если только… Он не спер...
В тишине раздался звук закрывающейся двери. Я напрягся. Колян бы позвонил в дверь, он и ногой будет стучать, если не открою, а здесь просто открыли и закрыли, зная, что дверь не заперта.
Это ведь не конец?
Дверь в спальню открылась, и от резкого света, от включенного освещения, заболели глаза.
— Не спишь? — раздался знакомый голос.
Открыв глаза, я увидел «Эдика», как ни в чем не бывало снимающего мою курточку. То ли от неожиданности, то ли подумав, что брежу, я не ответил, просто продолжая наблюдать, как он снимает остальную одежду.
Абсолютно голый, он подошел, выключил свет и, прижавшись ко мне, накрыл нас одеялом. У него были ледяные пальцы, которыми он сначала прикоснулся к моему животу, а потом к запястьям, развязывая галстук.
— На улице холод собачий, — заговорил он, как старый знакомый, прижавшись ко мне сильнее. — Я так замерз, а ты такой теплый.
Я попытался опустить занемевшие руки, но одну из них он перехватил и воспользовался как подушкой.
— У меня все занемело, ты где был?
— Искал ночную аптеку.
— Зачем?
Пацан привстал, освободив мою руку, что-то ища на полу. Раздался звук бляшки на ремне.
— Держи!
В занемевшую ладонь легло что-то квадратное по форме.
— Презервативы? — уточнил я, хотя сомнений почти не было.
— Сдачи не осталось. — Он прикалывается? Какая, нафиг, сдача?! — Посжимай кулак, так быстрее отпустит,— приседая рядом, сказал он.
Сейчас или никогда. Это мой шанс. Встать и выставить его за дверь. Все, что нужно, это протянуть руку и…
Он опустился и прижался ко мне снова, просовывая холодные ладони под меня. Словно котенок, пристраивая свой нос у меня под мышкой.
— Зачем ты вернулся?
— Ты сам знаешь.
— Я ничего не знаю, и если не ответишь, то и знать не хочу.
— Ты прикольный.
— Прикольный?! И это все? Ограблю, вынесу все из дома и еще поиздеваюсь. Это прикольно? Я не понимаю трактовки этого слова!
Он даже не соизволил пошевелиться.
— Ты и не поймешь, — промычал он мне в подмышку.