— Хорошо бы кого из интеллигентов пригласить, — предложил Илья Костин. — Они народ башковитый. Пускай по науке объяснят что к чему, зачем и почему!
— С интеллигентами одна морока, — возразил угрюмый, пожилой рабочий. — Я вот был месяц назад на собрании. Интеллигент какой-то выступал, сам по обличию вроде профессора. Хлипкий, борода клинышком, а на голове ермолка, чтобы, значит, лысину не застудить. Вынул он бумажки, стал читать. И так нудно читает, ну, прямо в сон вгоняет. Ни одного живого слова. Уткнулся в бумажку и гудит, гудит, ровно шмель…
— Я тоже надысь слушал интеллигента, — усмехнулся рябой металлист. — У него от учености аж заскок. Так мудрено и быстро чешет — ну ничего не понять! И слова подряд все нерусские. Постой… как это? «Транс-пент-ден-тальный», «перман-тент-ный»… Язык сломаешь! Куда нам, с нашим понятием, разобраться!
— Нет, друзья, — возразил Шелгунов. — Интеллигенты один другому не чета. В лепешку расшибусь, а найду хорошего лектора.
Через несколько дней Шелгунов, встретив Бабушкина и Костина, отвел их в сторону и радостно шепнул:
— Ну и лектора я раздобыл! Ума — палата!
Вскоре уже все кружковцы знали: на следующее занятие придет новый руководитель. Горячий, увлекающийся Шелгунов, не скупясь на слова, так расхвалил нового лектора, что рабочие с нетерпением ждали его.
— Собрание проведем у тебя. Ладно? — сказал Шелгунов Бабушкину.
Иван кивнул. Он теперь лучше зарабатывал и снимал большую комнату, что было очень удобно для кружка.
…Наступил долгожданный вечер. На дворе — грязь по щиколотку. Промозглый осенний ветер гудит в трубах, рябит лужи, на облезлом деревянном заборе громыхают заплаты из ржавых обрезков железа.
Иван тщательно убирает комнату. Он торопится, хотя до начала занятий еще больше часа.
Веник так и мелькает в его руках. Из комода Бабушкин достает чистую скатерть, кладет ее на стол, разглаживает, ставит чашки, закуску.
Потом снимает с постели синее байковое одеяло. Берет молоток, гвозди, плотно прикрепляет одеяло к окну. Подходит к книжной полочке — за последний год он составил себе небольшую библиотечку — выравнивает, поправляет книги.
Время тянется медленно. Бабушкин выскакивает в сени, доливает керосин в лампу.
Больше, кажется, делать нечего. Он садится на табурет, берет книгу. Но не читается: с нетерпением ждет он «гостя».
За полчаса до занятий все кружковцы уже были в сборе.
— Подождем — увидим! — говорили рабочие. — Уж не увлекся ли Василий Андреевич? Не слишком ли перехвалил лектора?
Бабушкин волновался, пожалуй, больше всех. Это было первое собрание на его квартире, и ему хотелось, чтобы все прошло как можно лучше.
Точно в условленное время раздался звонок. Бабушкин и Шелгунов заспешили к двери. Вошел невысокий молодой человек лет двадцати трех, двадцати четырех, с рыжеватой бородкой, в потертом пальто и фуражке с помятым козырьком.
— Здравствуйте, товарищ Бабушкин, — сказал он, пожимая руку молодому слесарю, и представился: — Николай Петрович!
Говорил он слегка картавя.
Лектор вытер ноги о половик, снял фуражку и частыми, быстрыми шажками прошёл в комнату. В углу он разделся, поздоровался со всеми и сразу шагнул к полочке с книгами. Пока он просматривал книги, шестеро рабочих — члены кружка — переглядывались.
«Где же ума палата? — подумал Бабушкин. — Ведь совсем молодой! Всего года на три постарше меня».
Очевидно, такие же мысли возникли и у остальных кружковцев.
Слишком уж юным казался лектор. Правда, у него был огромный выпуклый лоб, а на голове уже поблескивала лысина, но все-таки рабочие, особенно пожилые, отнеслись к нему с недоверием.
Между тем лектор быстро рассортировал книги на полочке, разбив их на две стопки.
— Вот эти — Золя, Некрасов, Гоголь — хороши, — сказал он Бабушкину, — а эти… — указал он на вторую тощую стопку. — Вы читали?
— Еще не успел, — смутился Бабушкин.
— Вот и отлично, — обрадовался лектор, поблескивая своими живыми, с хитринкой, глазами. — «Хозяин и работник», «Сто один способ разбогатеть», «Как по звездам узнать свою судьбу»… Эти книги читать — мозги засорять! Выбросьте их — и дело с концом.
И Николай Петрович, сняв тощую стопку книг с полочки, решительно отложил их на подоконник.
Рабочие переглянулись.
— Товарищи, — сказал Николай Петрович, поглаживая маленькую рыжеватую бородку. — Я прочитаю вам несколько лекций. Коротко изложу политическую экономию по Марксу. Ну конечно, и практические наши дела не обойду…
— Началось… — шепнул Бабушкину рябой металлист. — Верно говорят: с интеллигентами — одна морока. Сразу Маркса тычет. А я этого Маркса целую ночь читал — ни шиша не понял!..