— Вы через недельку снова проделайте такую операцию, — посоветовал он друзьям. — Отучим этого прохвоста от кулаков. Он своим собратьям расскажет — утихомирятся малость. А я в воскресенье опять приду.
И «коммивояжер» с лотком и палкой двинулся в обратный путь из Орехова в Покров.
Солидарность
Хозяин Иваново-Вознесенского чугунолитейного завода господин Калашников был взбешен. Он получил срочный заказ, а тут, как назло, рабочие забастовали. Калашникову грозили крупные убытки.
«Уволить мастера, что ли? Этот рыжий черт в самом деле столько зубов рабочим повыкрошил, что тут и немой закричит!» — сидя у себя в кабинете, размышлял Калашников.
Был он огромный, здоровенный. Широкой, сильной, чуть сутулой спиной, короткой бычьей шеей напоминал циркового борца-тяжеловеса. Сам заводчик шутя говорил, что природа на него не поскупилась: столько мяса и костей затратила — на двоих могло хватить.
Перед Калашниковым на столе лежал листок с требованиями бастующих: уволить мастера из литейного цеха, отменить штрафы и сверхурочные работы, выдать пособия пострадавшим при авариях на заводе. И еще девять пунктов.
Рядом лежала другая бумажка, отпечатанная на гектографе. Прокламация. Еще утром ее принес управляющий, сорвав со стены цеха.
«Из-за таких бумажонок и вспыхивают волнения, — сердился Калашников, перечитывая прокламацию. — Поймать бы этого сочинителя — да в Сибирь!»
А «сочинитель»— Иван Васильевич Бабушкин — в это время готовил новую листовку. Он призывал литейщиков не сдаваться, не выходить на работу, пока хозяин не удовлетворит их требования.
«Что же все-таки делать? — растерянно думал заводчик. — Может, пойти на уступки? Хоть частично…»
Но тут же яростно ударил кулаком по столу, так что подскочили тяжелые бронзовые чернильницы.
«Нет! Только раз уступи этим скотам — они и совсем тебе на голову сядут!»
Калашников был упрям.
«Ничего, поболтаются денька два-три по домам, животы от голода вспухнут — сами придут проситься на завод!» — решил он.
Однако рабочие держались стойко. Прошло и три, и четыре дня, а стачка не прекращалась.
Тогда разозленный Калашников вызвал к себе рыжего мастера-литейщика и приказал ему:
— Поезжай в Шую. Вот деньги. Набери рабочих и привези сюда. Главное — быстро. И не скупись на обещания. Из-за твоих кулаков сыр-бор разгорелся, ты и туши.
— Будет исполнено! — ответил мастер, осторожно втягивая ноздрями воздух. От хозяина вкусно пахло дорогими ароматными сигарами.
В тот же день мастер уехал. Назавтра он вернулся.
— Ничего не вышло, — виновато доложил он хозяину. — Я по всему городу объявил, что ивановские литейщики бастуют и нам срочно требуются рабочие. Будет оплачен проезд. Условия очень выгодные. И хоть бы одна собака пришла…
— Болван! — закричал Калашников. — Зачем же ты сказал о стачке?! Не знаешь, что нынче эти самые… «товарищи-пролетарии»… друг за друга зубами держатся?
Он прогнал мастера и тотчас позвал к себе управляющего: умного, хитрого старичка с короткой аккуратной бородкой и очками в золотой оправе.
— Поезжайте сейчас же сами в Москву, — сердито приказал заводчик. — В Шуе идиот мастер все испортил. Завербуйте литейщиков. Обещайте им большие заработки. Ни в коем случае не говорите о стачке!
— Слушаюсь! — ответил управляющий и поехал в Москву.
Поручение он выполнил блестяще. В Москве было много безработных литейщиков, и управляющий, посулив им золотые горы, уже на следующее утро привез в Иваново-Вознесенск большую группу рабочих.
— Вот за это люблю! — обрадовался Калашников, растроганно пожимая своими огромными руками сухонькую руку управляющего. — Сейчас же направить всех в цеха!
— Смею заметить. — осторожно сказал управляющий, теребя кончик бородки. — Москвичи-мастеровые не знают о стачке. Покамест не знают. Но ведь сегодня же они, конечно, все поймут. И тогда…
— И тогда они останутся и будут продолжать работу! — громко расхохотался Калашников. — Тут, милый мой, простой расчет. Сюда вы их привезли на чьи деньги? На мои! А если они зашебуршат и захотят обратно, — не думаете ли вы, что я побегу на вокзал заказывать для них специальный вагон?! А эта голытьба вся вместе на один билет не наскребет!.
Утром, увидев москвичей, иваново-вознесенские литейщики не на шутку встревожились.
— Все пропало! — воскликнул один из рабочих.
— Вот бестия Калашников! Перехитрил нас! — горько поддержал его другой литейщик.