«Капиталы» его быстро иссякли. А есть-то надо?! Он пристраивался в очередь безработных у благотворительной столовой: все же бесплатная тарелка супа и ломоть хлеба. В одном городке нанялся грузить дрова на баржу. В другом месте копал картошку.
…Пароходик дал низкий протяжный гудок. Долго перекатывался он над морем, прижатый туманом к самой воде.
Разлепив усталые веки, Бабушкин спустился в обшарпанный салон, сел в углу и заснул…
…Вскоре он уже был в Лондоне.
«Наконец-то!» — Бабушкин медленно брел по оживленным улицам.
Теперь осталась последняя, но нелегкая задача: найти мистера Якоба Рихтера, а потом через него — Ленина.
Иван Васильевич шагал, разглядывая огромные магазины, рестораны, потоки людей.
Свернув влево с шумного проспекта, он неожиданно попал в аристократический квартал. Тянулись тихие, заботливо убранные скверы. В глубине их — нарядные особняки, увитые зеленью, с огромными зеркальными окнами и внушительными швейцарами. Бесшумно катятся сверкающие кебы.
Бабушкин пересек несколько улиц — картина вдруг резко изменилась. Узкие, грязные переулки с развешенным над мостовой бельем, рахитичные бледные малыши на задворках.
«И здесь, как в России, — подумал Бабушкин. — Два Лондона, так же как два Питера и два Екатеринослава».
— Кинг Кросс Род, Холфорт Сквер. — спрашивал он у прохожих.
Те что-то подробно объясняли, но Бабушкин следил только за их жестами: по-английски он все равно ничего не понимал.
На одной из улиц громадный «бобби»[24] в каске толкал перед собой хилого мальчишку — вероятно, уличного вора. Целая толпа шла сзади, гикала, свистела.
«Знакомая картина», — подумал Бабушкин.
Он свернул направо и очутился на Холфорт Сквер, возле станции Кинг Кросс Род. Сердце стучало неровно, толчками. Во рту вдруг запершило. Переждав минутку, чтобы успокоиться, он подошел наугад к одному из трех домов, выходивших на площадь, и постучал молотком в дверь.
— Мистера Якоба Рихтера, — взволнованно сказал он открывшей женщине и подумал:
«Наверно, нет такого…»
— Плиз, кам ин, — вдруг приветливо ответила та, удивленно глядя на странного оборванца и жестом приглашая его войти.
Бабушкин вошел. Его провели в маленькую прихожую.
— Мистер Рихтер! — воскликнула хозяйка.
Сверху, из комнаты, выходящей на площадку лестницы, отозвался мужчина.
Он что-то сказал по-английски. Что — Бабушкин не понял, но голос показался ему странно знакомым.
«Чушь! — отмахнулся он. — Знакомый? У меня? В Лондоне?»
Видимо, мужчина сказал что-то веселое. Женщина засмеялась. А невидимый мужчина еще что-то произнес.
И опять Бабушкину показалось, что голос этого мистера удивительно знаком ему.
«Бред! — нахмурился он. — Этого еще не хватало!»
Дверь из комнаты отворилась. На площадку вышел невысокий, подвижной человек.
— Ко мне? Кто бы это? — чуть-чуть картавя спросил он по-английски.
Бабушкин слова не мог вымолвить от неожиданности. Мистер Рихтер — это и был Ленин.
14. Лондонские ночи холодные
Бабушкин проговорил с «мистером Рихтером» с восьми вечера до глубокой ночи.
Еще бы! Ведь уже почти три года не виделись.
Ильич прямо-таки засыпал Ивана Васильевича вопросами. Ленина интересовало все о русских делах. Все, решительно все! Иван Васильевич едва успевал ответить на один вопрос, а Ленин тут же нетерпеливо задавал следующий.
Беседуя, Ильич вставал, делал несколько быстрых шагов по комнате, заложив большие пальцы обеих рук в проймы черного суконного жилета. Бабушкин улыбался: эта привычка была так знакома ему!
Крупская сидела тут же, в столовой, на диване. Кутаясь в плед — была уже осень, и лондонские улицы застилал промозглый туман — с удивлением и радостью слушала она Бабушкина.
Подумать только! Неужели это тот самый простой рабочий парень, который всего-то лет восемь назад пришел к ней в вечернюю воскресную школу и заявил, что образования у него «четыре класса на двоих с братом»? Тот парень, который однажды на уроке глубоко задумался, глядя в окно, а потом с искренним недоверием спросил: «Так неужто ж вот эта крохотная звездочка поболе Земли?»
А теперь перед Крупской сидел опытный революционер-подпольщик. Ясно и убежденно рассказывал он Ленину о последних стачках в России, о жандармском полковнике Зубатове, хитром и умном, который организовал свой фальшивый «Рабочий Союз» и обманом завлекает туда пролетариев.
Поглядев на его волосы. Надежда Константиновна улыбнулась. Они лоснились и сверкали под лампой.