Молодец, бабулька — ловко сумела уйти от неминуемой ответственности! А почему бы и нет? Ведь она мне честь по чести все разжевала, умолчав только о некоторых нюансах. Но так-то меня бы сейчас уже и не было. А я, вот он — жив-здоров, лежу в больнице! Ха-ха! Даже помолодел основательно! А что дальше — будем посмотреть!
— Ни черта-то я, красавица, не помню… — Продолжая бегать глазами по строчкам официального документа задумчиво произнес я.
— Ой, скажете тоже, красавица, — неожиданно зардевшись, произнесла девчушка.
— И скажу! — серьёзно ответил я, оторвавшись от серо-желтого бланка. — Ты настоящая красавица, даже если сама этого не осознаёшь! И вообще, давай уже на «ты» перейдем — мы же с тобой ровесники и комсомольцы, одним словом — нормальные советские люди. Зачем нам эти барские расшаркивания?
— Хорошо, Роман, — согласно кивнула Акулина, а её темные волосы, заплетённые в две тугие косы, перелетели из-за спины на небольшую, но крепкую грудь, — ты действительно ничего не помнишь?
У меня даже что-то «в душе шевельнулось», когда я еще раз окинул взглядом её раскрасневшееся румяное личико, скорее всего, не знавшее в своей жизни никакой косметики, на стройную фигурку, тонкую точеную талию… Одним словом, оценил ту яркую, натуральную и природную красоту, которой так не хватает в моем мире.
Акулина, словно почувствовав мои мысли, зарделась еще сильнее. Даже её маленькие изящные ушки ярко заалели, словно железнодорожные семафоры в ночи. Жаль, что мне не удалось рассмотреть её в столетнем возрасте, чтобы, так сказать, оценить степень изменения женской красоты за такой солидный промежуток времени. Хотя, с другой стороны, может, оно и к лучшему. Смог бы я тогда к ней относиться как к обалденно красивой молодой девчонке, за которой и приударить не грех? Хрен, как говорится, его знает, товарищ капитан…
— Совсем ничего, — мотнул я головой, вновь уставившись в собственные документы.
Сознаваться кому-нибудь, в своём попаданстве я не собирался. Даже такой головокружительной девушке. Эту тайну я унесу с собой в могилу. И к Сталину на приём я тоже не пойду, ибо понимаю, что ничем, кроме психушки, это закончиться не может. Да и не помню я ничего из истории, никаких нюансов — не мой профиль. Так, основные даты и события, какие знает любой обыватель, типа Сталинградской битвы, либо Дня Победы.
Поэтому, буду сидеть тихо и не отсвечивать у сильных мира сего. Однако, свою работу буду выполнять честно. Глядишь, с моей незапланированной мирозданием помощью, удастся победить на пару дней пораньше. Но даже такой невеликий срок позволит сохранить не одну сотню человеческих жизней, а это уже немало!
И еще нужно бы обязательно с этим ведовским даром разобраться, если с его помощью можно, как говорил Шурик, стоя у машины времени, пронзать время и пространство. Да еще и закидывать разум одного человека в тело другого. Такие возможности требуют тщательного изучения. А мне ведь еще какое-то «зло» придется регулярно совершать. Хотя, я уже знаю, на кого конкретно в ближайшие годы оно будет направлено. А вот нехрен было на Советский Союз свой поганый хавальник разевать! Да и на остальные суверенные страны — тоже!
Однако, перво-наперво, следует разобраться со своей новой личностью — Романом Перовским. Надо покрепче врастать в новую действительность, иначе меня первый же товарищ комиссар на допросе за диверсанта примет. Я ведь даже элементарных вещей, присущих этому времени, знать не знаю. Может быть, мне еще повезло, что я оказался на оккупированной немцами территории — будет время подготовиться.
— Бедненький! — Жалостливо вздохнула Акулинка, подвинувшись ко мне поближе. — Как же ты теперь будешь? Может, вернется еще память?
— Надеюсь, — согласился я с ней. — Хорошо, хоть документы уцелели, а то бы пришлось безымянным с немцами воевать. Итак, что мы имеем? — Я решил подвести промежуточный итог своим расследования. — Я — Роман Перовский. Судя по документам, мне двадцать пять лет. Образование — высшее… Что? — Я даже глаза кулаками потер. — Киевская государственная консерватория имени Чайковского? Так я, выходит, музыкантом до войны был?
— Или певцом. — Мечтательно закатила глаза Акулина.
— Или певцом, — не стал я расстраивать девушку. — Призван в июле сорок первого РВК города… — Название рассмотреть я не сумел — слишком неразборчиво было написано.
Еще удалось разобрать звание — старшина, а вот должность — нет. Так же я не сумел прочитать ни наименования части, в которой служил, ни наименование подразделения, которые оказались обильно заляпаны кровью. По всей видимости, Романа. То есть, моей. Надо привыкать, что старшина Роман Перовский — это, как раз, я и есть.