Лучше всего, конечно, у меня с немецким, какой я ребятам в школе и преподавал.Но кроме этого неплохо и с английским, а также французским и итальянским. Да я объясниться, худо-бедно, вполне могу на любом из европейских языков. Вот такой я полиглот. А к языкам интерес мне тоже дед привил. Да-да, всё там же — в тайге, на пасеке.
Он сам немецкий знал в совершенстве! Даже акцент у него был, как сам старик любил прихвастнуть — идеальный хохдойч[2]!
— Жаль только, — добавлял дед с едва слышной горечью в голосе, — Штирлица из меня не получилось.
Как оказалось, мой героический старик еще до войны обучался в какой-то очень секретной школе при НКВД, готовившей разведчиков для внедрения в ряды нацистов Третьего рейха. Вот в этой конторе его по языку конкретно поднатаскали. Да и не только по языку, по рукопашке и виртуозному владению разнообразным оружием, техникой и по прочим «сопутствующим» этому нелегкому «ремеслу» навыкам…
Ведь в разведку, а тем более в нелегальную[3], брали не каждого бойца Красной армии. Прежде всего разведчик должен обладать «железными нервами», уметь принимать решения с «трезвой головой». Уметь чётко мыслить в критических ситуациях, не поддаваться панике, уметь анализировать и делать выводы.
А еще плести заговоры в стане врага, регулярно подставлять и обманывать своих «коллег», лицемерить, интриговать, выдавать одно за другое, унижаться и унижать, а иногда, даже, убивать мешающихся агентов «подлым выстрелом в спину».
И при всём, при этом, необходимо сохранять убежденность, что делаешь ты это ради чего-то высокого и нужного, имеешь достойную, а возможно, даже великую цель. Иначе легко перегореть, разочароваться, или вообще «чердаком двинуться» что неминуемо приведет к ошибкам и провалу порученной миссии.
Что у деда пошло не так, старик мне не рассказывал. Но вместо заброски в Третий рейх он, в конце концов, оказался во фронтовой разведке, в составе которой и дошел до Берлина. Так, или иначе, дед все-равно оказался в столице нацистской Германии в качестве победителя.
Однако, даже по прошествии длительного времени после окончания войны, вбитых в секретной школе НКВД навыков старик не потерял. И, что самое смешное, он постарался передать их мне, сопливому пацану в форме этакой непринужденной игры.
Это я понял уже много позже, а в те годы мне было жутко интересно играть с дедом «в войнушку». Он учил меня умению по несколько суток выживать в лесу, самостоятельно добывая себе еду и воду устраиваясь на ночевки без палаток. Передавал секреты маскировки и незаметного передвижения по тайге, практически не оставляя следов. В тоже время я научился читать чужие следы, как звериные, так и оставленные человеком.
Он учил меня метко стрелять и ловко «драться», показывая хитрые приемчики и заставляя их повторять до полного автоматизма. И уже классу к седьмому, ко мне боялись цепляться даже отпетые хулиганы старше на два-три года. И конечно, он же дал мне и первые уроки немецкого. Временами мы целыми днями общались с ним на пасеке только по-немецки.
Моя учительница немецкого, когда я пришел на первый урок в четвертом классе, была просто поражена моими знаниями. А через пару лет она даже разрешила мне не посещать уроки, поскольку больше ничему не могла меня научить.
Однако, я на этом не остановился, ведя обширную переписку с пионерами-тельмановцами[4] из ГДР. Мы обменивались марками, значками, открытками, но самом ценным для меня приобретением были книги на немецком языке. Я, как мог и где мог старался их доставать, хоть это и было непросто. Но у меня получалось.
Интерес к языкам рос, и я попутно начал изучать в качестве «факультатива» итальянский и французский. А в седьмом классе напросился еще и на уроки английского в моей же школе. Ко мне начали обращаться за помощью в языках мои одноклассники, затем и ребята постарше.
После дополнительных занятий со мной (тогда я неосознанно пользовался «методикой деда» для быстрого и четкого запоминания разнообразной информации) они легко сдавали вступительные экзамены в институтах и университетах. И тут я понял, что мне очень нравится передавать свои знания другим людям. И преподавательская деятельность — это именно то, чем бы я хотел заниматься в своей дальнейшей жизни.
В общем, так я захотел стать учителем, и через несколько лет стал им! И за всю жизнь ни разу об этом не пожалел! И продолжал работать с детьми до тех пор, пока повестку не получил. Честно сказать, мне было легче свыкнуться с таким поворотом судьбы, чем иным мобикам — семьи у меня нет, а дети давно выросли, и уже самостоятельно стояли на ногах.
Зато собирали меня на фронт всей школой! До сих пор дети мне в часть пишут и посылки шлют. Каждое их письмо, каждый рисунок, каждая посылка с тёплыми вещами, связанными на уроках труда, сладостями или печеньем к чаю — словно глоток свежего воздуха!