— Эх, ты, Спиноза[2]! — Со смехом трепал он меня по голове. — Слишком хорошо жить стали! Забыли, что такое «на вырост» обувку покупать. А на фронте, к примеру, не всегда можно подходящую обувку отыскать, когда свои уже каши просят! Вот сдернул ты сапоги с мертвого фрица, а они большие, — не преставая смеяться, с прищуром смотрел он в мои округлившиеся глаза. — И чего тогда делать будешь, философ? А если в атаку идти через пять минут? Так что ты дедовы байки на ус мотай, а байковые портяночки — на ноги… И мертвецов бояться не надо, Витюха, — уже с серьезным лицом добавлял он, — опасаться нужно живых!
И еще много чего полезного, касаемо портянок, постарался он мне предать. И что стирать их легко в общей куче, поскольку нет у них ни размера, ни парности — абсолютно любую портянку можно накрутить на абсолютно любую ногу. Изготовить её можно из любого имеющегося под рукой куска ткани. И изнашивается она меньше носка и служит куда дольше. А в случае намокания или запотевания портянки, её можно перемотать на стопу другим, сухим краем.
Вот такие нехитрые премудрости. И в сапог можно портянку намотать, или, вот как в моем случае — в ботинок. Дед отчего-то называл подобный способ финско-немецким. Ну, а я запомнил. Память у меня отличная! Да и руки всё помнят: раз-два — куколка! И вот я уже по всем правилам обут. Осталось только обмотки приспособить… А вот такого опыта у меня уже не было. Ну, ничего, дело-то житейское, как говорил шведский любитель варенья, баловства и маленьких мальчиков (не подумайте чего такого) — научимся.
Ведь по сути, обмотка — это замена кожаного голенища сапога. Отсюда и должен проистекать самый важный нюанс: обмотка и ботинок должны составлять одно целое! Без щелей и зазоров. Иначе в ботинок может легко попасть грязь и влага, а стертые в кровь ноги омрачат ваше дальнейшее существование. А ведь еще и врага при этом бить нужно!
По здравому разумению, основной проблемой, с которой мне придется столкнуться — это постоянная тенденция к сползанию обмоток. Как с этим бороться? Не знаю. Буду решать проблемы по мере их возникновения. Я размотал рулон и разместил обрез обмотки, тот, что был без тесемок, чтобы он хорошо закрывал верхнюю часть ботинка. Я помнил, что обмотка и ботинок — одно целое.
Сделал пару оборотов вокруг ботинка, поднимаясь вверх по ноге и мотая обмотку внахлёст. Мотал туго, иначе она точно сползёт. Дойдя до расширения голеностопа, я остановился. Был какой-то нюанс, который брезжил где-то в подсознании.
Напрягая зрительную память (а она у меня тоже отличная, тренированная дедом), постарался выудить из неё хоть что-нибудь относительно дальнейшей намотки. Не скажу, чтобы сразу, но я вспомнил виденные мною ретро-фотографии и кадры из фильмов. Секрет оказался прост, чтобы обмотки лучше держались на ноге, «ленту» нужно было перекрутить на 180 градусов.
Что я и сделал, перевернув рулон обмотки и продолжив мотать дальше, повторив данную операцию еще несколько раз. Когда я завершил наматывание у меня в руках остался треугольный краешек с двумя тесемками, которыми я и закрепил обмотку чуть ниже колена.
Со второй ногой я возился уже куда меньше времени, проделав операцию за считанные секунды. Теперь, как говорил мой дед-ветеран, когда вспоминал про этот устаревший военный «аксессуар»: у меня есть сапоги, восемь раз вокруг ноги.
Я поднялся на ноги и прошелся по скрипучим половицам избы. Все сидело хорошо, даже замечательно. Нигде не тянуло, не терло и не отвлекало. Я притопнул каблуками ботинок, после чего резко упал на пол и отжался. Раз-два-три… На десятом отжимании мои руки неожиданно дрогнули. А на двенадцатом вообще перестали держать, и я клюнул носом дощатый пол.
— Вот это номер! — Я и подумать не мог, что у моего реципиента настолько с физухой всё хреново!
С такой подготовкой я не то, что с немцами воевать, я и себя-то с трудом таскать буду. С этим срочно нужно было что-то делать. Ну и вообще, к новому телу нужно было привыкать, поскольку мышечные реакции были абсолютно не теми, с которыми я свыкся. Иначе, от всего моего опыта рукопашной борьбы останется всего лишь один пшик.
Я поднялся с пола, взял подрагивающими руками гимнастерку. «Занырнул» в неё, поскольку ворот у форменной одежды распахивался лишь до средины груди. После чего подпоясался ремнем, оправил складки. Всё, я готов к дальнейшему врастанию в действительность 1942-го года.
Ах, да! — Я поднял с кровати охотничий нож, нашел на столе ножны и подвесил их к ремню.
Хотя бы какое-то оружие. В былые времена мне бы и этого хватило, чтобы вооружиться за счет врага. Но на данный момент я в этом глубоко сомневаюсь. Уж слишком хилое мне досталось тело. Но это всё — наживное! Нужно только подкачаться малёха…