— Мамочка моя! Мама! — твердила она, вздрагивая и орошая лицо горючими слезами. — Прости меня мамочка, за то, что я так… Я же не знала, как тебе было… Я даже не представляла… — тараторила она, всхлипывая после каждого слова и шмыгая носом. — Как ты вообще весь этот ужас пережила⁈ Прости меня, мама, дуру неразумную-ю-ю! Дурында я! Как есть, дурында!
— Ну… всё-всё… доча… — Губы Глафиры Митрофановны дрогнули, а глаза увлажнились.
Она с нежностью прижала девушку к себе, и погладила по её волосам. Мне подумалось, сколько лет шли друг к другу эти родные люди, вместо того, чтобы просто поговорить по душам? А ведь на первый взгляд, чего может быть проще?
Акулинка рыдала, сотрясаясь всем телом, а Глафира Митрофановна что-то ласково шептала ей на ухо, пытаясь успокоить. Пока они разбирались в собственных чувствах и проблемах, я еще раз перечитал тест первого доступного мне проклятия книги заклинаний.
Как говорилось в веде, ничего сложного в нём не было. Всего-то нужно было сформировать простенькую «колдовскую печать», приведенную на той же странице, наполнить её силой ведовского дара и направить на объект воздействия. То есть на того, кому колдун натурально так желает обосраться. Ну, просто до смерти, в прямом смысле этого слова.
Для таких лопухов, как я, то есть ведьмаков «без высокой квалификации и опыта работы», проклятие начинало действовать только после физического контакта с объектом воздействия. То есть, поставить печать нужно было собственноручно, прикоснувшись к человеку, которого собирался проклясть. Это было чревато тем, что такого малефика могли легко вычислить, и уже в свою очередь применить к нему меры физического воздействия — забить камнями, например, или просто сжечь на костре, как поступали в средние века в «просвещенной Европе».
Черные колдуны, доросшие до третьего чина, могли воздействовать на объекты приложения силы уже на расстоянии, не подвергая себя опасности. Так было написано со ссылкой на соответствующие разделы веды, которые были мне пока недоступны. Что ж, будем работать с тем, что под рукой.
Я перелистнул еще пару страниц, но больше ничего убойного и подходящего для моих целей не обнаружил. Ну, скажите, как мне бороться с фрицами, используя знания по заговариванию зубной боли или отворот от «любовной тоски»? Вот и я не знаю. В общем для уровня моего развития самым походящим, да и единственным известным мне на этот момент проклятием, была эта самая пресловутая «червлёная дрисня».
Мамаша с дочей наконец-то прекратили лобызаться и обратили на меня своё внимание.
— Разобрался с проклятием? — поинтересовалась Глафира Митрофановна, наскоро избавившись от влажных дорожек на щеках.
— Да тут, в общем-то и не сложно, — пожал я плечами. — Мне только интересно, как это всё работает? С чего бы это от какой-то «печати», наполненной колдовской силой человека понос пробирает? Каков механизм действия всей этой необъяснимой хрени? Можно, конечно, отбрехаться, что магия непостижима, и всё такое прочее… Но ведь это не так!
— Надо же, механизм действия? Слова-то какие подобрал! — Мамашка улыбнулась, блеснув отсветом колеблющегося пламени свечи во влажных еще глазах.
Однако в её взгляде и голосе сквозил проявившийся ко мне несомненный интерес. Я «видел» этот интерес насыщенно-бирюзовым оттенком и ощущал несомненную симпатию, которой раньше и не пахло.
— Я разобраться хочу, Глафира Митрофановна, пока еще пребываю в самом начале пути. Вы же сама — учёный человек, даже степень научную имеете, — воззвал я к её благоразумию. Ведь именно от её поддержки сейчас многое зависело. Она явно до фига всего знала о колдовстве. И мне, во чтобы то ни стало, нужно было заставить её поделиться этими знаниями. — И, как учёный, должны понимать, что любая достаточно развитая технология практически неотличима от магии, — озвучил я ей третий из «законов Кларка».
Кстати, Артур Кларк[2] — известный английский писатель и публицист, сформулировавший в шестидесятых годах так называемые «законы Кларка»[3], в соответствии с которыми развивается современная наука, сейчас примерно должен быть одного возраста с моим реципиентом. Вот бы с ним встретиться! Будучи мальчишкой, я зачитывался его произведениями — Кларка активно издавали и в СССР. «Лунная пыль», «Космическая Одиссея», «Свидание с Рамой» — оставили в моей памяти неизгладимые впечатления. Но это всё потом, сейчас он служит в королевских ВВС, и написал всего лишь несколько небольших рассказов.
— Как ты сказал, повтори! — Чересчур резко среагировала на мои слова товарищ Доцент.
— Любая достаточно развитая технология неотличима от магии, — медленно и едва ли не по слогам, произнес я. — Понимаете это, Глафира Митрофановна?