Перед моим взором уже разворачивалась совершенно иная картина: я словно бы парил над землей неподалёку от высоких гор, отливающих медью в свете заходящего солнца. Лучи пламенеющего заката смешивались с небесным светом, подобным сиянию Сидевшего на престоле Отца.
А из ущелья, между двумя «медными» горами выметнулись четыре стремительные колесницы, запряжённые конями разной масти и ведомые четырьмя вооруженными возницами. Одно время они катились почти бок о бок, словно соревнуясь между собой. Но через некоторое время, стало заметно, что в этой гонке наметился свой лидер.
Первой мчалась колесница, ведомая тонконогим белоснежным жеребцом. Однако, несмотря на его кажущуюся хрупкость и аскетичность, под кожей жеребца перекатывались железные мышцы, что позволили ему вырваться вперед.
В повозке стоял суровый воин, такой же худой и жилистый, под стать своему жеребцу. Его длинные белые одежды развевались по ветру, громко хлопая длинными по̀лами. Белоснежный терновый венец венчал его голову, а за спиной я рассмотрел лук и колчан со стрелами. Отчего-то песок, поднимаемый копытами жеребца и колесами повозки, стелился следом за ним плотной изумрудной дымкой.
Следом за ним, отставая не более чем полукорпуса, летел могучий рыжий жеребец. Он был куда массивнее и мощнее изящного белого скакуна, и от его поступи, казалось, сотрясаются даже горы. В повозке, держа вожжи одной рукой, стоял краснокожий гигант. На его обнаженном торсе перекатывались рельефные мышцы, когда он, погоняя скакуна взмахивал второй рукой, сжимающей пламенеющий меч. Шлейф, тянущийся за ним по воздуху, напоминал кровавую взвесь, временами выстреливающую яркими языками огня.
Третья колесница, запряженная аспидно-черным скакуном, основательно отстала от этих двух лидеров. Но это, похоже, ничуть не волновало правящего ей чернокожего возницу, сжимающего в свободной от вожжей руке меру, или весы. Он невозмутимо правил своим черным скакуном, время от времени поглядывая на своего «соседа», с которым по-прежнему продолжал идти бок о бок.
Четвертый жеребец имел и вовсе неприглядный вид, похожий больше на замученную непосильной работою клячу, чем на боевого скакуна. Пепельная тонкая кожа какого-то бледно-зеленоватого оттенка, обтягивающая торчащие ребра и хребет, казалось, не выдержит больше такого надругательства и вот-вот прорвется.
Да и вообще, бледный жеребец больше походил на обглоданный воронами скелет, чем на живую лошадь. Всадник, упакованный в длинный поношенный плащ с глубоким капюшоном, держал в руке на длинном древке широкую косу, основательно изъеденную ржой. От него за версту шибало смрадным духом разлагающихся тел и несло серой.
А за его спиной… Я не знаю, как это объяснить… Но я чувствовал, что прямо по его пятам следует настоящий ад… Тот самый, куда и мне придётся со временем переехать, если я не придумаю, как соскочить с этого разогнавшегося паровоза.
Неожиданно мой «полет» прервался, и меня бросило прямо под копыта белоснежному жеребцу. Мелькнула «оскаленная» морда скакуна, роняющая на землю зеленоватую пену… И я не понял как, но через миг я уже правил бешено несущейся повозкой.
Внутри меня всё пело и ликовало, словно я, наконец-то, занял своё законное место, предназначенное мне по праву. И пусть моё естество горело огнём, а в голову впивались острые шипы тернового венца, я этого не замечал. Ведь это — моя работа, моё предназначение и моя судьба… Я — кара за грехи, я — первый всадник, я — завоеватель…
— И есмь имя ему — Чума! — громыхнул всё тот же глас с небес.
— … Чума! Товарищ Чума! — В который раз за день меня тормошили, пытаясь привести в сознание. — Очнись!
Я тяжело мотнул головой на расслабленной шее от очередного рыка и с трудом открыл глаза. Видение стремительно летящей по пустыне повозки исчезло, как и схлынуло ощущение неимоверной силы и мощи. Я вновь оказался втиснуть в немощное тело моего реципиента, пусть и обладающего ведовским даром, но не идущим ни в какое сравнение с силами первого всадника апокалипсиса.
Если я действительно являюсь его земным воплощением, а все видимое мною в отключке не горячечный бред, то мне предстоит долгая и трудная дорога к настоящему могуществу потустороннего Существа, первого из всадников грядущего апокалипсиса по имени Чума…
— Ты чего это, паря, пугать нас вздумал? — Навис надо мной дед Маркей. — Мы уж с товарищами думали усё — откинулся наш ценный специалист! — В отличие от предыдущего раза лицо старика выражала крайнюю степень озабоченности. Видимо, действительно переживал за меня старый.