И мою в том числе — ведь я должен был погибнуть вместе с Кирюхой, поскольку находился от него на расстоянии пары метров. Генка и Колян в это время находились поодаль, заряд именно этой мины не должен был сильно им навредить.
Рвануло так, что из меня моментально вышибло дух и опалило огнем лицо, хоть я и успел закрыть его руками и отвернуться. Кирюху моментально разорвало на куски, окатив меня кровавыми брызгами и дымящимися кусками плоти моего боевого товарища.
Меня ударило в грудь словно тараном. Под бронежилетом что-то громко хрупнуло, а мою тушку, ставшую вдруг безвольной, откинуло в сторону словно поломанную куклу. Однако, тело Кирюхи, принявшее на себя основной удар, броник и каска, спасли меня от неминуемой гибели. Хотя ноги и основательно посекло начинкой мины и осколками корпуса. Еще до того, как сознание помутилось, и меня вырубило, я почувствовал, как разрывается моя плоть от множественных попаданий.
Командир! Командир! — Кто-то настойчиво звал меня, терпеливо вытягивая из спасительного и умиротворяющего мрака к яркому свету, непереносимой боли и непременным страданиям. — Командир, очнись!
Я с трудом распахнул веки, непонимающе уставившись в нависающую надо мной перекошенную физиономию Генки.
— А… это ты… Рэпер? — с трудом двигая одеревеневшим языком, выдавил я.
Такой у Генки позывной — «Рэпер». Думаю, что объяснять не надо, почему? У нас у всех здесь позывные. У Кирюхи, земля ему пухом — «Дезинфектор». Потому, как на гражданке он крыс давил в своей конторе, так же, как на фронте нациков.
Колян отзывался на позывной «Мазила». Но не от того, что плохо стрелял и постоянно мазал по мишени, а от того, что был художником «по состоянию души» — во всем старался увидеть прекрасное, а после войны реально хотел им стать. Кстати, задатки у него были замечательные, только учителя нормального никогда не было. Самоучка он — из какой-то глухой деревеньки в Сибири.
А у меня был самый простой и короткий позывной — «Чума». Производный от моей фамилии — Чумаков. Хоть простой позывной, как любил повторять Рэпер, но громкий — противник на нашем участке фронта Чуму боится, как чуму. Наша команда из таких передряг выбиралась, оставляя после себя несчетное количество трупов врагов, что временами меня самого жуть брала. Но, видимо, всё — отбегался…
— Командир! Живой! — Воскликнул Генка, едва не бросившись мне на грудь.
Но вовремя передумал, не ко времени сейчас крепкие дружеские объятия. Грудину у меня отшибло — будь здоров! Продохнуть нормально невозможно. Воздух в легкие с каким-то сиплым присвистом заходил, а во рту стоял не проходящий металлический вкус крови.
— Мазила… жив? — прохрипел я, с трудом проталкивая слова в глоку.
— Жив Мазила, командир! — быстро доложил Генка. — Он дальше всех стоял — за деревом укрылся. Даже не зацепило…
— Сам… как?
— Ерунда! — небрежно отмахнулся Рэпер. — Пара царапин и всё…
Однако, судя по выражению его обескровленного лица, это было совсем не так. Врет же, падла такая! Слегка опустив взгляд, я заметил, что левый рукав у Рэпера полностью намок от крови. А сквозь большую прореху в одежде виднеется пропитавшаяся кровью повязка.
— Ты мне… лучше… не бзди… боец! — напрягаясь из последних сил, прокаркал я. — Идти… сможешь?
— Да ты не переживай, командир — мы с Мазилой и тебя вытащим… — уклончиво ответил Генка, а его глаз неожиданно задергался в нервном тике. — Дезинфектора только не вернуть — в клочья порвало…
— Отставить… мать твою… Рэпер… — Я по капле выдавливал слова — в груди сконцентрировался комок невыносимый боли. — Вижу… что досталось… тебе…
— Да в порядке я…
— Головка… от буя! — Попробовал я схохмить, но задохнулся от недостатка воздуха.- Что… со мной… Рэпэр? — Попытка вдохнуть поглубже провалилась я тут же зашелся в обжигающем лающем кашле, забрызгав кровавыми каплями изо рта бледное лицо Рэпера. — Похоже… легкому трындец… — Просипел я, когда немного отпустило. — И ног… совсем… не чувствую…
— Подожди чутка, командир! — Отерев уцелевшим рукавом лицо от кровавых брызг, но только еще больше их размазав, произнес Генка. — Я тебя перевязал и промедолу[2] двойную дозу вмазал — ща полегчает! Ты только не помирай, Чума! С кем же мы долбаных отморозков кошмарить будем?
— Промедолу?.. — Я вновь захрипел, стараясь втянуть побольше воздуха в легкие.
Но напоминать Генке, что использовать этот анальгетик при угнетенном дыхании не просто не рекомендуется, в вообще запрещено — не стал. Мне, похоже, так и так труба! Отвоевался, кажись, доходяга…
— Ага, командир! Сейчас боль как рукой снимет! Чутка всего подождать. Помнишь же, как Медведю ногу оторвало? А он под промедолом сам до наших позиций дополз! Главное кровью не истечь! А мы тебя перевязали…
— А что… с остальными… «лягухами»? Не взорвались?
— А, ты тоже понял, командир, что мины оказались на сейсмодатчик «Охоты» завязаны? — спросил Генка.
— Ну…
— Дезинфектору поклон — он ведьму так удачно с траектории спихнул, что ей же НВУ и разнесло! Сдетонировала тротиловая шашка самоуничтожения на корпусе прибора!
Теперь понятно, без устройства управления остальные мины превратились в безопасные болванки. Пока мы болтали, промедол начал действовать. Боль затерялась где-то там, вдалеке. Она не ушла совсем, а лишь отступила, временно сдав позиции под действием мощного анальгетика.
Но я знал, она вернётся… Обязательно вернется и примется терзать мой многострадальный организм с удвоенной яростью. Но это потом… Для меня этого «потом» может уже и не быть… Надо использовать отпущенное мне время, чтобы позволить спастись хотя бы пацанам. Я на секунду закрыл глаза и расслабился, наслаждаясь отсутствием боли. В голове стояла звенящая пустота.
— Командир, ты чего? — Рэпер осторожно тронул меня за плечо, не дав «кайфануть». — Ты это, даже не думай…
— Отпустило… слегка… — просипел я, вновь открывая глаза.
— Ну, а я что говорил? — обрадовался он. — Сейчас мы тебя…
— Слушай… приказ… Рэпер… — Я не дал договорить своему боевому товарищу. Время работало против нас. — Подрыв… этой ловушки… не останется… без… внимания… — Хоть боль и притупилась, речь мне давалась с большим трудом. В груди что-то хрипело, свистело и булькало. А в ушах стоял звон — еще и контузия давала о себе знать.
— Понимаю, командир! — Тут же подхватил мою мысль Рэпер. — Если они таких ловушек в округе понатыкали, значит, в Тарасовке имеются куда большие силы, чем мы предполагали!
— Правильно… мыслишь… боец… — Выдохнул я. — И сейчас… они сюда… птичку[3] пришлют… а после… обязательно сами… заявятся…
— Согласен! — не стал спорить Рэпер. — Сейчас Мазилу позову, переноску для тебя сообразим, и валим отсюда…
— Вы… ухо̀дите… я… остаюсь… — безапелляционно выдавил я.
— Но, командир!
— Это… приказ… боец! — Я постарался собрать все оставшиеся силы, чтобы мой голос звучал как можно твёрже. — Оттащите меня… в какое-нибудь укрытие… Со мной… вам… не оторваться… А так… возможно… будет шанс…
— Командир, отправим Мазилу — он дойдет! А я с тобой останусь — отобьемся как-нибудь…
— Не обсуждается… боец… Идёте… вдвоём! — Я даже на локтях приподнялся, чтобы донести до Рэпера всю серьёзность ситуации. — Выполнять! — И вновь обессиленно опал на землю.
— Тихо, братва! — В кусты, где я пришел в себя, ловко занырнул Колян. — Птичка по наши души пожаловала!
Хоть в ушах у меня и продолжало звенеть, я расслышал характерный шелест воздуха, разрезаемого винтами БПЛА — геликоптера. Вражины действительно не дремали. Правда, на мой взгляд, чего-то слишком долго телились. Я бы своих бойцов за такое по головке бы не погладил! Меня за прошедшее время и оттащить в густую зеленку успели, да еще и перевязать, и обезболивающим напичкать.
А врагу нельзя давать времени, чтобы он дух перевел и с силами собрался! Его нужно кошмарить быстро, записывая, по возможности, в двухсотые! Иначе, если ты врага не заземлишь, то он тебя обязательно прикопает! И даже скупую мужскую слезу на твоей могилке не пустит. Если вообще она у тебя будет, эта могилка.