Она последовала за ним, а я за ней. Позади меня шагали переводчики и молодой человек, обязанностью которого было записывать слово в слово всё, что мы говорили. Теперь он был полностью предоставлен самому себе, поскольку Цзян Цин намеренно увела нас подальше от установленных в помещении микрофонов.
Прогуливаясь, Цзян Цин говорила быстро и взволнованно. Но поскольку она не поворачивала к нам голову, я не смогла уловить некоторых её слов, а секретарь, идя сзади, как ни старался, явно не уловил ничего. К тому же нам приходилось пробираться ощупью, чтобы не наткнуться на штыки, поблескивавшие в руках молодых часовых — солдат НОАК, скрывавшихся в окаймлявших узкую тропинку бамбуковых зарослях. Когда я оглянулась через плечо, луч лупы и вспышка фонарика осветили белки глаз и сверкающие улыбки Чжан Ин, Юй Шилань и Чэнь Минсянь, также чувствовавших себя неспокойно в этом загадочном охраняемом тропическом парке.
— Есть вещи, о которых я хотела бы рассказать вам, но не всему миру,— с этими словами Цзян Цин дала волю целому потоку слов, не предназначавшихся для огласки[127]. Ей, сказала она, известно о международных сплетнях, касавшихся обстоятельств её брака с Мао, но они её не слишком беспокоят. В большинстве случаев это чепуха, злобные слухи, начало которым положили, вероятно, Ван Мин и ему подобные. Ей известно, добавила она, о различных предположениях, фигурирующих в биографическом очерке о ней, опубликованном в лондонском журнале «Чайна куотерли», но в нём полно ошибок[128]. По её словам, о её благополучии заботится премьер Чжоу, она доверяет ему, и по этой причине и он питает к ней доверие. Отметив далее, что и он и его жена Дэн Ин-чао знают, что ей не хотелось бы говорить о массе противоречивых слухов по поводу её брака с Мао, она заявила, что тем не менее кое-что скажет об этом. Затем последовал её рассказ.
К тому времени, когда партия прибыла в Центральные советские районы (Цзян Цин, вероятно, имела в виду Яньань в январе 1937 года), Председатель Мао и его третья жена Хэ Цзычжэнь жили врозь уже больше года. В конце лета 1937 года, когда она сама прибыла в Яньань прямо из Шанхая, Мао и Хэ были разведены[129]. Хэ уехала с Северо-Запада и в это время уже лечилась в Советском Союзе. Инициатором развода, подчеркнула она, была Хэ Цзычжэнь, а не Председатель[130].
Хотя она никогда и не встречалась с Хэ, тем не менее составила себе известное представление о её характере по замечаниям различных членов семьи Председателя, а частично и самого Председателя, который высказывался о ней очень сдержанно. Хэ Цзычжэнь, как представлялось Цзян Цин, была упрямая женщина, которая «так никогда и не поняла политический мир Председателя Мао». Стоявшие перед ней проблемы были частично связаны с её прошлым: она происходила из класса помещиков и торговцев и потому привыкла к довольно высокому уровню жизни. Когда во время Великого похода были захвачены города, Хэ заявила, что хочет отказаться от участия в походе и обосноваться там, поскольку привыкла к городской жизни. Избалованная в юности, она так никогда и не преодолела своего презрения к физической работе. Она отказывалась «резать бумагу» и выполнять другую простую работу, ответственность за которую ей надо было нести наравне с другими[131].
Эти проблемы, связанные с её характером, ещё больше осложнились из-за постигших её невзгод, сказала далее Цзян Цин. Во время Великого похода Хэ была несколько раз ранена при вражеских атаках, что подорвало её физическое и душевное равновесие[132]. В конце 1935 года, когда войска Красной армии достигли Северо-Запада, она уже не в состоянии была справляться с политической ситуацией, ладить со своими детьми и родственниками. Председатель, естественно, считал её поведение невыносимым. Когда партия вступила в Центральные советские районы Северо-Запада, Хэ оставила Председателя, поклявшись никогда не селиться в Яньани[133]. Она вернулась в Сиань. Чжоу Эньлай и Дэн Инчао, обеспокоенные её отношениями с Председателем, попытались убедить её вернуться в Яньань, но она отказалась. Поскольку уговаривать её или контролировать её действия было некому, она вымещала свои разочарования на двух своих детях, жестоко избивая их. Даже взрослыми они не избавились от следов былых побоев, сказала Цзян Цин. Подобно их матери — и из-за неё,— они так и не сумели приспособиться к требованиям жизни в социалистическом обществе.
127
Я неизменно старалась соблюдать грань, которую Цзян Цин проводила между личными и официальными сообщениями. Всё, что следует ниже,— это то, что она уполномочила меня рассказать.
129
По словам Ним Уэйлз (Хелин Фостер Сноу) и Эдгара Сноу, Мао и Хэ, являвшаяся политическим работником, заключили брак в Совете Цзянси в 1930 году — в том самом году, когда была казнена его бывшая жена Ян Кайхуэй (
Хань Суинь писала, что Мао и Хэ Цзычжэнь поженились в Цзянси в 1931 году и развелись в 1938 году, хотя она не указывала на источник (
130
Согласно разъяснениям Сноу, развод свободно предоставлялся в регистрационных бюро советов по «настоятельному требованию» любой из сторон в браке. Однако жёны солдат Красной армии, прежде чем ходатайствовать о разводе, должны были получить согласие мужей (
131
В письме ко мне, датированном 20 мая 1974 года, Хелин Фостер Сноу привела дополнительные сведения о Хэ. В 1937 году Кан Кэцин сообщила ей, что Хэ была женщиной «домашнего» типа, которая лично заботилась о своём муже (Кан Кэцин же предпочитала поручать заботы по домашнему хозяйству телохранителям, а самой заниматься революционной деятельностью). Хотя г‑жа Сноу никогда не брала интервью у Хэ, она знала о презрении Хэ к другой американской журналистке, Агнес Смэдли, которая открыто критиковала всех 30 женщин, участвовавших в Великом походе, за их «феодальные замашки» и рекомендовала их мужьям развестись с ними. За это, добавила г‑жа Сноу, Смэдли ненавидели все, кроме писательницы-индивидуалистки Дин Лин и переводчицы Смэдли — Лили У, которая разделяла неприязнь Смэдли к условиям брака среди коммунистических лидеров в Яньани.
Посетив Мао в Баоани в 1936 году (по словам Цзян Цин, последнем году жизни Мао с Хэ Цзычжэнь), Сноу сказал об этой старавшейся оставаться незаметной женщине, которая приготовила для Мао и его гостя компот из кислых слив: «[Мао] был там не единственным членом Политбюро с женой (хотя в этом лагере женщины были крайне редким явлением), но единственным, жена которого, как я заметил, находилась, казалось, полностью под влиянием и господством своего мужа» (
Хелин Фостер Сноу, находившаяся в Яньани с мая до конца августа 1937 года (месяцы, когда, по утверждению Цзян Цин, Хэ не была в Яньани), писала о Хэ: «Там была также жена Мао Цзэдуна, Хэ Цзычжэнь, маленькая хрупкая женщина с хорошеньким лицом, застенчивая, со скромными манерами, посвящавшая почти всё своё время заботам о муже, которого она боготворила, и рождению детей. Однако она являлась также активным работником компартии, а до брака с Мао была школьной учительницей. Во время войны она пострадала больше, чем любая другая женщина, ибо, кроме того, что родила нескольких детей, получила 16 шрапнельных ранений при одной из воздушных бомбардировок во время Великого похода. Хэ Цзычжэнь окончила Хунаньский педагогический колледж. Она вступила в компартию в 1927 году, затем примкнула к первой армии Мао в качестве пропагандиста и вышла за него замуж после того, как была убита его первая жена» (
132
Она, как и бесчисленное множество других, видимо, заболела сильным нервным расстройством (один из малоисследованных аспектов революционной истории Китая).
133
В Центральных советских районах жены коммунистических лидеров имели собственных телохранителей, помимо тех. которые состояли при их мужьях. В уже упоминавшемся письме ко мне от 20 мая 1974 года г‑жа Сноу отметила, что во время её пребывания в Яньани летом 1937 года телохранители Хэ находились там, хотя она так и не выяснила, была ли там сама Хэ. Однако в то время в Яньани было широко известно, что Хэ тяжело заболела, и поэтому ей, по мнению г‑жи Сноу, вряд ли разрешили бы томиться в Баоани, где медицинское обслуживание и питание были намного хуже, чем в Яньани.