В Китае мало писали о «духовной чистке», будь то журналисты, писатели или драматурги. Ничего существенного не говорится и в официальных документах[171]. Возможно, страдания, отметившие собой этот период испытаний в истории революции, были слишком свежи — они ещё не ушли в прошлое, чтобы можно было дать этому периоду объективную оценку. Исследование динамики психологического уничтожения и её воспроизведение были бы, вероятно, немыслимы для драматурга, вынужденного, чтобы не лишиться рассудка или жизни, брать на себя совершенно иные классовые задачи во имя революционной справедливости.
В 1942—1944 годах «духовная чистка» лежала в основе «исправительной кампании», которая систематически проводилась во всех политических, военных, просветительных и культурных учреждениях яньаньского общества и в Пограничном районе в целом[172]. Тот же метод «очищения классовых ценностей» периодически возрождался и после Освобождения.
Представителей искусства перевоспитывали в Академии имени Лу Синя, революционном культурном центре, атмосфера которого была пропитана личной неприязнью и столкновениями мнений, большей частью слишком запутанными, чтобы их можно было втиснуть в прокрустово ложе «борьбы двух линий». Различие между тем, во имя чего академия получила своё название (Академия имени Лу Синя), и тем, что фактически происходило в этой колонии творческих работников — эмигрантов, ещё предстоит исследовать историкам будущего. Штатными работниками академии были некоторые из самых знаменитых последователей Лу Синя, в том числе писательница Дин Лин и писатель Сяо Цзюнь. Однако их в конечном счёте погубила бескомпромиссная приверженность его индивидуалистическому подходу и неподкупным художественным позициям. Когда по пятам Цзян Цин в Яньань приехал комиссар по культурным делам Чжоу Ян, которого Лу Синь презирал, его заслуги в шанхайской подпольной парторганизации и в организациях культурного фронта были вознаграждены её будущим мужем, назначившим Чжоу Яна руководителем по вопросам образования в Пограничном районе, а вскоре и президентом Академии имени Лу Синя.
Под руководством Чжоу Яна в академии было открыто четыре отделения: литературы, драматического искусства, изящных искусств и музыки. Имелись там также писательский семинар, исследовательский центр и студия прикладных искусств. Самыми сильными были отделения драматического искусства и музыки, поскольку исполнительские искусства наиболее доходчивы для масс А кто же был заведующим отделения драматического искусства, где преподавала Цзян Цин? Не кто иной, как Чжан Гэн, её начальник и противник в шанхайские годы. В этом сельском лагере Чжан Гэн продолжал работать так, как он работал в Шанхае. Он был сторонником «системы» Станиславского — школы, которую коммунисты впоследствии отвергли, поскольку она якобы способствовала развитию эгоцентризма и личной автономии — явлений, сугубо враждебных социалистическому коллективизму. Он также продолжал ставить без всяких купюр иностранные пьесы, в частности «Женитьбу» Гоголя — комедию о буржуазных нравах, которая должна была развлекать близких ему по духу интеллигентов, но могла лишь сбить с толку местных жителей, ныне ведомых партией к новым высотам пролетарской сознательности[173]. Но вместе с тем Чжан Гэн, Ма Кэ и другие опытные драматурги были зачинщиками культурной революции. Именно они основали новый сельский театр, начав с образцов местной культуры. Так, старинный народный танец «янгэ», исполнявшийся как обряд плодородия, был превращён в танец освобождения, а местная опера получила новое политическое содержание. В числе первых постановок были «Брат и сестра поднимают целину» и «Седая девушка» — драмы, проникнутые пафосом и воспевавшие новых героев современности[174]. 20 лет спустя Цзян Цин присвоила себе эту последнюю пьесу, сделав её центральной постановкой в своём новом образцовом репертуаре.
171
Тонкий анализ западного наблюдателя, основанный на изучении отдельных случаев чистки, см. в публикации:
172
Подробные данные о предыстории кампании по исправлению стиля, в которой соперничающие идеи и личности были гораздо сложнее, чем указывала Цзян Цин, см. в книге:
174
Среди произведений Чжан Гэна, отражавших этот период, был сборник «Синь гэчжу луньвэнь цзи» («Сборник очерков о новой музыкальной драме»), Пекин, 1951.