Переговоры о мире продолжались до 20 апреля, когда нанкинское правительство отвергло предложенное соглашение. В качестве ответной меры 21 апреля Председатель призвал к «независимости и территориальной целостности» [Китая] и отдал частям Красной армии приказ выступить в северо-западном и южном направлениях. Крупные группировки коммунистических сил, переправившись через Янцзы, двинулись к югу. 23 числа был освобождён Нанкин, а месяц спустя — Шанхай. Потом они перешли в наступление на всех других фронтах, повсюду громя силы противника.
Вот окончательные статистические данные, приведённые Цзян Цин: Красная армия уничтожила 1,9 миллиона человек из регулярных войск гоминьдана и 980 тысяч бандитов; 1,2 миллиона из войск противника перешли на сторону Красной армии. Была освобождена вся страна, кроме Тайваня. 1 октября 1949 года Мао Цзэдуна избрали Председателем Китайской Народной Республики.
Где была Цзян Цин во время этого гигантского праздника? Не рядом с Председателем. Позднее она объяснит, почему.
Уже было больше трёх часов ночи. Хотя Цзян Цин говорила почти без перерыва с самого начала вечера, признаков усталости я у неё не заметила. Она закончила рассказ об Освободительной войне личным воспоминанием, показав, быть может в большей степени, чем ей хотелось бы, уязвимость её положения среди руководителей-мужчин в те годы.
На последнем этапе войны, сказала она, Председатель как-то послал важную телеграмму секретарю, отвечающему за наиболее секретные документы[241]. И хотя Цзян Цин была женой Председателя (и работала в секретариате компартии), ей не дали прочесть эту телеграмму (непростительная оплошность). Впоследствии она рассказала об этом ветерану Великого похода Ли Тао. Возмущённый до глубины души, он пошёл к руководящим товарищам, совершившим этот проступок, и сказал им: «Нужно уважать женщин, работающих вместе с вами!»
Часть третья
За кулисами
9. Инкогнито 50‑х годов
В нас сказывается не только то, что перешло к нам по наследству от отца с матерью, но дают себя знать и всякие старые и отжившие понятия, верования и тому подобное… стоит мне взять в руки газету, и я уже вижу, как шмыгают между строками эти могильные выходцы. Да, верно, вся страна кишит такими привидениями.
Согласно традиционной версии китайских революционеров, 1949 год — год Освобождения и основания Народной Республики — знаменовал собой чудодейственный поворот от тяжёлого прошлого к счастливому будущему. Однако в воспоминаниях Цзян Цин день официального провозглашения КНР, 1 октября, не выглядит праздничным; в сущности, Цзян Цин даже не упоминает о нём. Тем не менее можно представить себе, как она чувствовала себя тогда.
Конечно же, она переехала из провинции в столицу, из временных убежищ в пещерах — в Императорский город, в течение семи веков служивший резиденцией китайским императорам и их многотысячной свите. Но не затаились ли в этих памятниках злые духи прошлого, разве не лежит на них тяжкий груз императорской истории? В этом запутанном лабиринте дворцовых покоев Пурпурного запретного города, со стенами, выкрашенными в золотистый и бирюзовый цвета, сможет ли она сохранить прежние простые отношения с Мао и его неотёсанными друзьями? Будет ли она подобно императорским жёнам и наложницам прошлого обречена на жизнь в женской половине дворца, слегка изменённого на современный лад? Или же подобно неукротимой Цы Си — супруге императора, сумевшей стать императрицей-регентшей,— ей придётся на протяжении многих лет плести интриги за троном, чтобы однажды утвердиться на нём?
В последующих главах показано, как Цзян Цин постепенно установила контроль над некоторыми делами, находившимися в ведении Председателя, и стала медленно продвигаться по иерархической лестнице. Вначале мало что было заметно. В своих воспоминаниях она описывает 50‑е годы как десятилетие политических и физических испытаний, сменявших друг друга болезней и выздоровлений, отхода от общественной деятельности и возвращения к ней; но вместе с тем это был период непрерывной работы, которая всегда делалась за кулисами. На всём протяжении 50‑х годов её имя почти не упоминается в прессе. Воспоминания Цзян Цин об этих годах отмечены оттенком ипохондрии, обычно столь характерной для праздных слоёв китайского общества, тех слоёв, которые могли позволить себе придавать значение своим малейшим физическим недомоганиям.
241
Возможно, здесь имеются в виду адресованные Линь Бяо, Ло Жунхуаню и другим товарищам телеграммы «Концепция боевых действий для Ляошэньской операции», посланные Мао Цзэдуном от имени Реввоенсовета ЦК в сентябре и октябре 1948 года.— СУ, т. 4, с. 261—266.