Главным врачом Цзян Цин (человек, которого она знала лучше остальных) был профессор по фамилии Большой. Одной из причин лихорадочного состояния был тонзилит: в её случае инфекция поразила сначала правую миндалину, а затем левую. Когда врачи объявили, что прежде всего следует удалить миндалины, Цзян Цин поднялась с кровати и без посторонней помощи пошла в операционную. Сёстры рассказывали ей, что она была похожа на «героя-генерала» (Цзян Цин с явным удовольствием повторяла мне их льстивые слова). Операция, длившаяся всего полчаса, оказалась трудной. Сначала была удалена правая миндалина; удаление левой заняло меньше времени.
После этого тяжкого испытания врачи заявили, что ей необходимо прибавить в весе. С этой целью Цзян Цин направили за тысячу миль на юг, в Ялту. Там в благодатном климате она провела месяц, медленно поправляясь в роскошных покоях, предназначавшихся в прошлом для царских особ (а в настоящее время ставших излюбленным местом отдыха больных или ищущих развлечений советских бюрократов). В конце апреля Цзян Цин возвратилась в Москву. В купе вагона её охраняли два советских телохранителя; кроме того, у неё было несколько поваров. Лёжа в купе на диване и не имея иных развлечений, кроме радио, она узнала, что на последнем этапе Освободительной войны китайские коммунистические войска нанесли удар по английскому военному кораблю «Аметист». Эта новость глубоко взволновала Цзян Цин. Она разрыдалась, узнав, что Председатель Мао заявил по этому поводу: «Китайский народ выстоял!»[242] Её возбуждённое состояние привело в смятение телохранителей и поваров — они не знали, что с ней делать. «Ведь „Аметист“ — это британский военный корабль, а китайцы осмелились обстрелять его!» — восклицала она.
По возвращении Цзян Цин из Ялты Сталин пригласил её к себе. Однако при их первой встрече произошло некоторое замешательство. Когда она с сопровождающими её лицами прибыла в Кремль, помощники Сталина были явно смущены: они, видимо, полагали, что Председатель Мао находится вместе с ней и готов к переговорам. Но Председатель совершил свою первую поездку в Советский Союз лишь после её возвращения в Пекин, осенью 1949 года (он прибыл в Москву 16 декабря 1949 года и возвратился в Пекин 4 марта 1950 года). В этой связи Цзян Цин отметила, что в октябре 1949 года она стала одним из основателей Общества китайско-советской дружбы (его председателем стал Лю Шаоци).
Когда весной 1949 года руководители партии прибыли в Пекин, сказала Цзян Цин, Китай был наполовину освобождён и началось осуществление аграрной реформы. Какое-то время китайское руководство придерживалось «правой линии», выразителем которой был Лю Шаоци: оно рассчитывало вначале на поддержку богатых крестьян (вместо того чтобы экспроприировать их наряду с помещиками)[243]. После лечения в Советском Союзе Цзян Цин той осенью было лучше, чем весной. Но в своих искусно отделанных и богато обставленных апартаментах, каких она никогда раньше не имела, она чувствовала себя стеснённо. И она решила отправиться в сельские районы, чтобы на месте изучить систему землевладения в период широкого развёртывания аграрной реформы. Когда она впервые сообщила о своём решении Председателю, он воспротивился этому. Они долго спорили, но всё-таки она уехала.
Пока Цзян Цин осенью 1949 года готовилась к отъезду, ещё несколько женщин сочли себя обязанными уехать из столицы в качестве членов передового отряда. Иными словами, жёны некоторых руководителей (редкий случай, когда она говорила о себе как о жене руководителя) последовали за ней в сельские районы[244]. Ей представилась удивительная возможность принять участие в решающей классовой схватке. Однако Цзян Цин не была новичком в этой области. В период последней, Северо-Западной кампании (с начала 1948 года) она помогала в проведении мероприятий по ликвидации класса помещиков и перераспределению земли в соответствии с проектами аграрных законов Председателя.
242
Когда 20—21 апреля 1949 года НОАК форсировала реку Янцзы, «Аметист» и три других английских военных корабля совместно с гоминьдановскими военными судами открыли огонь по красным частям, в результате чего было убито 252 китайца. Части НОАК открыли ответный огонь и вывели «Аметист» из строя. Мао откликнулся на это событие заявлением, озаглавленным «Заявление представителя Главного командования Народно-освободительной армии Китая по поводу злодейских действий английских военных кораблей» (30 апреля 1949 года; СУ, т. 4, с. 401—403). Часто цитируемое заявление Мао об этом инциденте — «Китайский народ выстоял» — в переизданном тексте, опубликованном в СУ, отсутствует.
243
В соответствии с законом об аграрной реформе, принятым в Пекине в 1950 году, кулаки по своему статусу находились ниже помещиков, но выше середняков. Кулаком обычно считался тот, кто владел землёй, плугами и сельскохозяйственным инвентарём, а также сдавал землю в аренду другим крестьянам. Он трудился сам, но, кроме того, «эксплуатировал» наёмный труд крестьян беднее его. «Линия кулака», проводимая Лю Шаоци (или, как её иначе называли, «путь кулака»), означала, что кулаков не следует трогать до тех пор, пока городской сектор экономики (которому следует оказывать предпочтение перед сельским сектором) не окажется способным обеспечить деревню техническим оборудованием в количестве, достаточном для её перехода к социализму. В риторике культурной революции «линия кулака» Лю Шаоци была осуждена как «капиталистическая».
Политика Мао в отношении кулаков на первых стадиях осуществления аграрной реформы носила противоположный характер. См. текст закона о земле, составленный 10 октября 1947 года в Сибэйпо (уезд Биншань, провинция Хубэй), в котором Мао призывает к конфискации излишков земли у кулаков (
Копию проекта аграрного закона от 10 октября 1947 года см. в публикации:
244
Среди них, отметила Цзян Цин, была жена Чжэн Цяня, по-видимому недавно вступившего в КПК. Чжэн Цянь, уроженец провинции Хунань, с 1920 года был одним из военных лидеров гоминьдана. Позднее он стал националистическим губернатором провинции Хунань. К коммунистам присоединился лишь в августе 1949 года.