Получив все замечания и новые статьи, Мао Цзэдун переделал в конце декабря предисловие, придав ему окончательную форму. По его словам, ему особенно нравилась основная статья сборника «Партийный секретарь осуществляет руководство, а все члены партии помогают ему проводить коллективизацию». В предисловии он высоко отозвался о кооперативе Ван Гофань, в прошлом «нищенском», в уезде Цунь Хуа провинции Хэбэй за умеренность, проявленную при его организации, и за успехи в сельскохозяйственном производстве, достигнутые в течение трёхлетнего периода.
Сборник «Социалистический подъём в китайской деревне» вышел в свет в критический период для китайского руководства и планирования экономики; его следует рассматривать как свидетельство того, что в стране происходит «борьба между двумя линиями».
Что побудило Председателя составить такой сборник? Как объяснила Цзян Цин, заговорщическая деятельность Гао Гана и Жао Шуши, разоблачённых в феврале 1954 года. Но Гао Ган и Жао Шуши не были одинокими. Их поддерживали советские ревизионисты, являвшиеся, по существу, их сообщниками. Одни сторонники Гао Гана и Жао Шуши выступали открыто, другие действовали тайком, скрываясь в тылу. Мечтой Гао Гана было стать председателем совета министров — «института советского типа»[295].
25 января 1956 года на заседании Государственного административного совета Председатель Мао изложил программу развития национального сельскохозяйственного производства на 1956—1957 годы, состоявшую из 14 пунктов. 5 апреля 1956 года в газете «Жэньминь жибао» была напечатана передовая статья «Об историческом опыте диктатуры пролетариата», а 29 декабря — другая статья под тем же заголовком. Обе они хорошо известны, сказала Цзян Цин[296]. На расширенном заседании Политбюро ЦК КПК (между 25 и 28 апреля 1958 года) Председатель Мао выступил с речью «О десяти великих взаимоотношениях», лежащих в основе руководства Китаем[297].
В 1956 году совершенно неожиданно культурная жизнь в Китае, которую пекинские лидеры стремились контролировать одни, оказалась под угрозой внешнего воздействия. В самом деле, разве вести об антипартийных выступлениях интеллигентов стран Восточной Европы не способны были подорвать главенство КПК? Чтобы ликвидировать возникшую опасность, Председатель Мао созвал совещание Государственного административного совета (2 мая 1956 года), издавшего директиву под названием «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто научных школ» (что означало призыв к открытому высказыванию мыслей, в том числе к свободной критике партии). На Ⅷ съезде КПК, происходившем с 15 по 27 сентября в Пекине, Мао Цзэдун во вступительной речи дал установку — развернуть широкую кампанию на основе директивы о «ста цветах»[298]. После этого, сказала Цзян Цин, «классовые враги внутри страны начали вторить советским ревизионистам». События 1956 года в Польше и Венгрии вдохновили классовых врагов в Китае на распространение всякого рода западных ошибочных представлений и контрреволюционных высказываний[299]. Всё это можно найти в очерках, новеллах и других литературных произведениях, публиковавшихся в большом количестве в течение года, когда проводилась кампания «ста цветов». К числу наиболее вредных произведений относились: очерк Цинь Чаояна «Реализм — широкий путь» и рассказ Ван Мэна «Молодой новичок в организационном отделе»[300]. Зимой 1956 года была опубликована статья Чжун Дяньфэя «Гонги и барабаны в кинопромышленности» (в статье говорилось о нерентабельности социалистических кинофильмов; она была опубликована под псевдонимом Чжу Чжучжу и вызвала резкую реакцию[301]). Затем в феврале 1957 года знаменитый социолог Фэй Сяотун опубликовал очерк «Ранняя весна интеллигентов»[302].
В этих и других злобных публикациях «в марте 1957 года было развернуто ожесточённое наступление на партию по всем направлениям». Плакаты с нападками интеллигентов можно было видеть во всех городах. Председатель Мао дал обобщённый ответ в речи «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа», произнесённой на заседании Государственного административного совета. Эта речь была опубликована в виде статьи под тем же заголовком 18 июня 1957 года. Её целью было дать острый классовый анализ возникших проблем и подготовить кампанию по исправлению интеллигентов, развернувших в последние месяцы буржуазное сопротивление социализму и диктатуре пролетариата.
295
Возможно, имеется в виду Центральный народный правительственный совет — самый влиятельный государственный орган с 1949 года до сентября 1954 года, когда он был ликвидирован. Одним из шести вице-председателей совета, возглавлявшегося Председателем Мао, стал Гао Ган — «сильный человек Маньчжурии» после её освобождения в конце 40‑х годов. В 1953 году Гао Ган официально именовался как один из «близких соратников» Мао (
В резолюции, принятой Всекитайской конференцией КПК 31 марта 1955 года, говорится, что «факты» по делу Гао Гана (вскрытые на 4‑м пленуме ЦК КПК седьмого созыва в феврале 1954 года и позже) «подтвердили, что Гао Ган с 1949 года занимался заговорщической деятельностью с целью захвата власти в партии и государстве… со временем он сам стал бы генеральным секретарём или вице-председателем ЦК КПК и премьером Государственного совета. После серьёзного предупреждения антипартийным элементам, сделанного 4‑м пленумом ЦК КПК седьмого созыва, Гао Ган не только не признал своей вины перед партией, но, демонстрируя окончательную измену партии, совершил самоубийство» («Резолюция по вопросу об антипартийном блоке Гао Гана — Жао Шуши» — Синьхуа, 4 апреля 1955 года; КБ, 5 апреля 1955 года, № 324, с. 4—6). Возможно, Цзян Цин имеет в виду приписываемую Гао Гану цель стать премьером Госсовета.
296
Обе эти передовые статьи были изданы брошюрой на английском языке (Пекин, 1956). Они представляли собой реакцию на разоблачение Хрущёвым в феврале 1956 года «преступлений» Сталина и осуждали хрущёвский тезис о «культе личности». В статьях разбирались также проблемы руководства и будущего революции. За этим скрывалось стремление Мао оградить себя от возможных попыток преемника перечеркнуть его собственные заслуги и культ личности (своего рода древнее идолопоклонство).
297
Текст этой речи, распространенный среди китайских руководящих деятелей, так и не был опубликован. Она содержала диалектический анализ десяти основных социальных противоположностей, таких, как город — деревня, промышленность — сельское хозяйство, центр — периферия. Подчёркивая необходимость поддержания равновесия между этими противоположностями, Мао отдавал предпочтение сельскому хозяйству, децентрализации и местной инициативе. Тем самым он исправлял то, что считал ошибочным в своём первом пятилетнем плане, составленном по советскому образцу политической централизации, бюрократизма и преимущественного развития промышленности. Текст этой речи см. в работе:
298
В конце месяца Лу Динъи (глава отдела пропаганды, контролировавший все публикации в печати, авторитет в вопросах литературы и искусства) на основе установки Мао Цзэдуна о публичной дискуссии развернул широкую кампанию. Следуя призыву Мао, он открыто признал, что как наука, так и литература и искусство в Китае переживают застой, и заявил о необходимости принятия в связи с этим каких-то новых мер, не забывая, конечно, что наука, литература и искусство неизбежно используются как оружие в классовой борьбе. Чжоу Ян — второй человек в руководстве министерства культуры — содействовал разоблачению, а затем и чистке критически настроенных талантливых деятелей литературы и искусства. Но прошлые заслуги забываются: Цзян Цин игнорировала поддержку Лу Динъи и Чжоу Яна. Её личная неприязнь к ним и неверие в их идеологическую преданность послужили причиной их падения десятилетием позже, во время культурной революции.
299
В этом месте Цзян Цин употребляет слишком сильное выражение. Словами «классовые враги внутри страны начали вторить советским ревизионистам» ставится знак равенства между китайскими диссидентами и русскими ревизионистскими литераторами, якобы повинными в либерализме, индивидуализме, субъективизме и прочих еретических отклонениях от партийной ортодоксальности в области культуры. Обвинение в «контрреволюционных взглядах» — гораздо более тяжкое, чем обвинение в «антипартийных взглядах», первоначально выдвинутое против многих китайских диссидентов.
300
Очерк Цинь Чаояна «Реализм — широкий путь» [Сяньшичжуи куанко ди даолу], опубликованный под псевдонимом Хэ Чи в «Жэнькинь вэньсюэ» (1956, № 9, с. 1—13), знаменовал собой отход от социалистического реализма» — принципа литературной ортодоксальности советского происхождения — в пользу «реализма социалистической эпохи» — либеральной альтернативы, предоставляющей большие возможности для авторской интерпретации. Цинь обрушивается также на догматизм в политическом контроле над литературой и искусством. О дальнейшей дискуссии по этому очерку с анализом сходных доводов и аргументов, выдвигавшихся русскими и китайскими писателями в 50‑х годах — до и после их одновременных «оттепелей»,— см., в частности, в работе:
Рассказ Ван Мэна [«Молодой новичок в организационном отделе»], опубликованный в сентябрьском выпуске «Жэньминь вэньсюэ» за 1956 год, также отклоняется от узкого пути «социалистического реализма», рисуя более широкую картину характеров и переживаний в манере «реализма социалистической эпохи». Некоторые действующие лица, ни полностью отрицательные, ни полностью положительные, проявляют склонность к меланхолии, романтике или полнейшему безделью. Молодые люди, жаждущие более либеральных, как им кажется, русских порядков в области литературы и музыки, высмеивают тупой бюрократизм членов КПК, руководящих организационным отделом Пекинского горкома.
301
Чжун Дяньфэй (бывший секретарь Чжоу Яна и помощник Цзян Цин в исследованиях об У Сюне) написал эту статью, очевидно, с целью распространения на кинопромышленность кампании по исправлению стиля. Однако некоторые руководители этой кампании, недовольные последствиями, вызванными этой статьёй, отплатили её автору тем, что в ноябре 1957 года вывели его из редколлегии ведущего литературного органа «Вэньхуэй бао» (
302
Впервые опубликован в «Жэньминь жибао» 24 марта 1957 года. Описание экстраординарной карьеры Фэй Сяотуна см. в публикации: