О Брежневе Цзян Цин высказывалась мало. Его идеи, как резко заявила она, тоже полны «заблуждений». Например, его «доктрина ограниченного суверенитета», которую можно по-другому назвать «доктриной социал-империализма», означает лишь право помыкать другими. Советы исходят из того, что лишь их партия является «партией-отцом», а другие партии — это «партии-дети». Разве это марксизм? Разве можно найти что-либо подобное в работах Маркса и Ленина? Поэтому китайцы отказались сотрудничать с русскими. Председатель Мао учил свой народ помогать тем, кто помогает ему. Как правительство США, так и ревизионистское советское правительство действуют в интересах военной промышленности своих стран. А какую выгоду можно получить от военной промышленности, когда нет войны?
Рассуждая подобным образом, Цзян Цин вспомнила кинофильм о китайско-индийской пограничной войне в октябре 1962 года. В фильме рассказывалась история индийского солдата, скопившего немного денег для возвращения домой после войны. Каким-то образом он потерял деньги в разгаре боя и, обнаружив пропажу, разрыдался. А китайский солдат нашёл эти деньги и возвратил их индийцу. Тот был в восторге.
Единственным виновником китайско-индийской войны, продолжала Цзян Цин, был Хрущёв. Это он подстрекал индийцев развязать военные действия против китайцев с целью захвата территории. Китайцы не нанесут ответного удара, сказал он им. Но как он ошибся! Индийский генерал-лейтенант Кауль, поняв, что вот-вот попадёт в плен, переоделся простым солдатом и бежал. Несомненно, если бы китайцы продолжали войну, они дошли бы до Дели. Но они предпочли действовать иначе — отвели свои войска, отослали обратно в Индию пленных солдат и возвратили захваченную военную технику. Тем не менее китайцы знали, что легко могут дойти до Дели, снова повторила она. В ходе китайско-индийской войны им стало ясно, что, хотя Индия — новая независимая страна, её народ угнетён. Индийцы сражались против китайцев только потому, что их к этому принуждали руководители. Подобно своему отцу, Неру, госпожа Ганди проводила политику великодержавного шовинизма[316].
Отношения между КНР и Советским Союзом непрерывно ухудшались. Это нашло наглядное выражение в битве за остров Чжэньбао (2 марта 1969 года), отметила Цзян Цин. В этой битве отличился Сунь Юйго, молодой человек лет двадцати, «действительно умеющий воевать». За доблесть его избрали делегатом на Ⅸ съезд КПК (апрель 1969 года).
По словам Цзян Цин, Председатель Мао действовал в отношении советских ревизионистов, пользуясь демократическими методами. Так, в китайской прессе публиковались оскорбительные заявления Советов по адресу китайцев, хотя Советы никогда не публиковали китайские критические выступления. Когда президент Никсон посетил Советский Союз (22—29 мая 1972 года), китайцы не сделали никаких заявлений против этого визита. Они хранили молчание, хотя именно тогда американское правительство организовало жестокие бомбардировки Вьетнама. Конечно, китайцы признавали, что Никсон — «старый враг коммунизма», тем не менее он был первым американским президентом, посетившим Китай. Именно он сделал первый шаг по пути развития китайско-американской дружбы. И всё же американцы подвергли его критике за эти и другие действия, заметила Цзян Цин и с иронией и с унынием[317].
Никсон был способен в корне менять свои мнения. Китай, который он обычно считал «экспансионистским» государством, позднее стал расцениваться им как «закрытое» государство. Необходимо было сохранять бдительность по отношению ко всем поворотам его внешней политики. Если бы Председатель Мао не следил пристально за резкими изменениями отношения Никсона к Китаю, разве он пригласил бы когда-нибудь его в Китай как путешественника, туриста или в каком-нибудь другом качестве?
Говоря о Никсоне, Цзян Цин провела резкое разграничение между идеологической стороной вопроса (ненависть к американскому империализму) и политической целесообразностью (уважение к Никсону как к государственному руководителю в период разрядки). Я высказала несколько критических замечаний относительно американской политики в Индокитае. В ответ она резко возразила: «Если бы президент Никсон не приезжал в Китай, вы тоже не смогли бы приехать».
Вся их жизнь (Цзян Цин и Мао) была посвящена общественным делам, которые неизбежно доминировали над личными. Жили они всегда просто. Большую часть времени посвящали чтению, изучению текущих событий, написанию статей и других материалов; контакты с внешним миром носили случайный характер. Они редко выходили куда-нибудь вместе и почти никогда не обедали вне дома ради собственного удовольствия. Обосновавшись в Пекине, они лишь несколько раз были в ресторане (в молодости это было одним из её любимых развлечений). Председатель Мао, отметила Цзян Цин с грустной улыбкой, не слишком привередлив в еде. Он ест быстро и обычно сыт к моменту, когда подаётся последнее блюдо. Он просто забывает, что будет ещё одно блюдо, и не проявляет к нему никакого интереса, когда оно появляется на столе. Эта его особенность напоминает ей Ван Аньши — премьер-министра эпохи династии Сун. Он всегда ел то, что находилось на блюдах, стоявших поблизости от него, не обращая внимания на остальные. Когда его жена рассказала об этом повару, тот решил, что премьер ест эти кушанья потому, что они ему нравятся, а не потому, что до них легко дотянуться[318].
316
Более объективно события, связанные с одной из крупнейших внешнеполитических военных акций Китая в ⅩⅩ веке — пограничной войной между КНР и Индией,— описаны в работе:
317
Очевидно, мнения Цзян Цин сформировались тогда, когда никто в Китае не осмеливался критиковать Председателя Мао открыто.
318
Похожая история описывается в работе: