Марксистской критике роман «Сон в красном тереме» был подвергнут через пять лет после утверждения нового политического порядка. В первые годы существования КНР этот роман, как и остальное литературное, драматургическое и кинематографическое наследство, был доступен читательским массам. До возвращения Цзян Цин в КНР после второй поездки в Советский Союз «Сон в красном тереме» и его современные интерпретаторы не подвергались всенародной критике, если не считать отдельных предупреждений. После смерти Сталина в 1953 году процесс подавления непролетарской литературы в Советском Союзе несколько смягчился; некоторое ослабление контроля открыло путь к «оттепели». Однако нельзя было недооценивать угрожающие последствия этого для Китая, где диссиденты приободрились. Не был ли неожиданный вызов, брошенный Ху Фэном партийной ортодоксальности, ранним предвестником надвигающейся волны сопротивления образованных и честных людей? Явно требовалось подавить дух независимости не только среди литераторов Шанхая, но и в литературных кругах столицы. Глубокой зимой 1953 года Гао Ган и Жао Шуши, закалённые товарищи, пользовавшиеся в течение ряда лет экстраординарной региональной автономней, выступили против личного верховенства Мао Цзэдуна в вопросах руководства государством и определения очередности целей национального развития. И публичное развенчание Гао и Жао весной 1954 года было дурным предзнаменованием.
Ⅱ
Владея только китайским языком, Цзян Цин имела ограниченные возможности знакомства с иностранной литературой. Тем не менее на основании прочитанного в переводе на китайский Цзян Цин пришла к выводу, что среди произведений мировой литературы ⅩⅧ—ⅩⅨ веков нет ни одной книги, которую можно сравнить с романом «Сон в красном тереме» по глубине анализа человеческих отношений.
Из иностранных авторов ей особенно нравился Марк Твен, которого она считала «прогрессивным», так как он целеустремленно разоблачал социальную несправедливость. Но даже и при этих условиях, отмечала Цзян Цин, все его главные герои были представителями мелкой буржуазии, не жалевшими сил, чтобы повыше вскарабкаться по социальной лестнице. То же можно сказать и о герое романа Диккенса «Большие ожидания», а также о Жюльене — герое романа Стендаля «Красное и чёрное», мечтавшем о военной карьере (его тесть желает купить ему титул и дарит наручные часы и другие символы буржуазного благополучия). Но как бы ни была отвратительна эта мелкобуржуазная тема борьбы за положение в обществе, она не могла помешать Цзян Цин восхищаться Стендалем. По её мнению, роман «Красное и чёрное» — это «бессмертное» произведение, которое всегда будет занимать выдающееся место в мировой литературе, потому что отражает политическую и экономическую ситуацию в Европе начала ⅩⅨ века. В романе не только описывается борьба между церковью и государством, но и смертельная вражда внутри этих институтов. Подобно дореволюционным критикам романа «Сон в красном тереме», некоторые французские критики-ревизионисты выхолостили историческое значение «Красного и чёрного», считая, что в этом романе основное место занимает любовная история. Что же касается самого Стендаля, то он, по существу, был «неисправимым реакционером». Родившись и получив воспитание в маленьком городке, он затем изъездил всю Европу, находясь на службе у «династии». Но эта особенность образа жизни Стендаля лишь повышает ценность его книги как зеркала политической жизни того времени.
Другим крупным произведением, уже давно вызывавшим восхищение Цзян Цин, был роман «Цзинь Пин Мэй» (переводится как «Золотой лотос»), относящийся к эпохе династии Мин. Он был создан в одном из городов провинций Шаньдун, мало чем отличавшемся от важнейших торговых центров, известных ей с детства. В этой книге содержится настолько подробное описание половых отношений, что на протяжении веков многие не допускались к чтению оригинального издания, не подвергшегося цензуре. Несмотря на сложившуюся традицию, Цзян Цин не пожелала читать роман с купюрами, о чём она прямо мне и заявила. Она не могла выносить литературных подделок в любой форме (!).
— Я могу считаться почти экспертом по роману «Сон в красном тереме»,— заявила Цзян Цин, впервые прочитавшая это произведение под политическим углом зрения в начале 50‑х годов.
Следует остановиться на некоторых особенностях обстановки, в которой происходила дискуссия о романе, чтобы получить более полное представление о некоторых упрямцах, на протяжении ряда лет доставлявших много хлопот китайскому руководству[325]. Всё началось в 1954 году, когда Цзян Цин находилась дома, постепенно приходя в себя после перенесённой болезни. Просматривая журналы, она случайно наткнулась на статью о романе «Сон в красном тереме», опубликованную в сентябрьском выпуске сборника Шаньдунского университета «Литература, история, философия». Авторы статьи — два неизвестных, но явно талантливых студента, Ли Сифань и Лань Лин,— подвергли критике последние суждения профессора Юй Пинбо, широко известного своим «буржуазным» толкованием романа[326]. Цзян Цин немедленно показала эту статью Председателю Мао. Тот согласился, что статья представляет интерес и её должен прочитать широкий круг людей. Он попросил Цзян Цин дать указание «Жэньминь жибао» перепечатать статью Ли Сифаня (во время беседы Цзян Цин чаще упоминала Ли Сифаня, чем Лань Лина). Это указание редакция выполнила.
325
Более подробно об этом см. в публикации:
326
Незадолго до того в журнале «Синь цзяньшэ» (1954, № 3, с. 34—38) появилась статья Юй Пинбо «Краткое сообщение о „Сне в красном тереме“», основанная на материалах другой статьи Юя по этому вопросу, опубликованной в Шанхае в 1923 году.