Впервые окунувшись в жизнь деревни, они столкнулись с невообразимой нищетой. Нельзя было купить почти никакой еды, по сути дела, не существовало ресторанов и постоялых дворов. Цзян Цин неоднократно упоминала о терзаниях голода. То, что им подолгу приходилось быть без всякой еды, подрывало их моральный дух.
Первой деревней, куда они добрались, была Лаошаньвань, расположенная на побережье в нескольких милях к северу от Циндао. Когда актёры прибыли, жители деревни были поражены костюмами западного образца у мужчин и платьями с «мандаринскими» воротниками и юбками с разрезом у женщин — одеждой, обычной для городов республиканского Китая. Встревоженные этим вторжением, жители деревни преподнесли гостям серебряный доллар, очевидно, чтобы побыстрее выпроводить их. Более того, возмущённые крестьяне обвинили их в том, что они явились просто ради забавы, а не для того, чтобы дать серьёзное представление. Так что пропаганда труппы не дала заметного результата. В те годы, добавила Цзян Цин снисходительно, они ничего не знали об «обобщении опыта», когда политработники, обученные коммунистическим методам, сразу же после представления или завершения работы проводят коллективную оценку сильных и слабых сторон исполнителей.
Когда они собрались покинуть Лаошаньвань, крестьяне посоветовали им отправиться в Вангочжуан, деревню побольше и с несколькими постоялыми дворами, расположенную на побережье всего в нескольких милях к югу от Циндао. Там Цзян Цин поручили работать с детьми. Поскольку к тому времени японцы захватили весь прибрежный район вокруг Циндао, Цзян Цин нашла общий язык с детьми, обучая их антияпонским песням. Дети охотно пели их, уже наслушавшись от родителей о кознях «западных и восточных дьяволов». Дети привязались к ней, и некоторые приглашали её к себе домой. Испытывая явное удовлетворение от этого воспоминания, она тем не менее отметила, что другие члены труппы пользовались не меньшим успехом.
За несколько дней пребывания труппы в Вангочжуане Цзян Цин постепенно освоилась с местным образом жизни, и крестьяне начали симпатизировать ей. Она с удовольствием вспомнила, что они выделили её из труппы и просили её петь их любимые арии из пекинской оперы. Даже тогда она не была поклонницей пекинской оперы, но считала себя обязанной сделать им приятное. Бывало, они подпевали ей на местный лад. Как только члены труппы вошли в доверие к людям, они стали вкладывать политическое содержание в песни и сатирические куплеты. Такие новшества были особенно по душе молодым крестьянам. И всё же они изумлялись, когда актёры начинали рассказывать им (основываясь большей частью на сведениях из вторых рук) о жизни в советских районах и особенно об общественном пользовании продовольствием и одеждой.
В основном политическая работа Драматического общества побережья находилась ещё в стадии эксперимента. Одной из пробных постановок в Вангочжуане был первоначальный вариант пьесы «Положи свой бич»[30]. Эта одноактная с пением и оркестровкой пьеса о маньчжурских беженцах, живущих при японской оккупации, была образчиком уличных спектаклей, которые в 30‑х годах стали весьма популярной формой отражения темы народной обороны. Поскольку первоначальный вариант был с изъянами, Цзян Цин не хотела, чтобы партитура пошла по рукам. Когда кое-кто из местных музыкантов попытался заполучить у неё экземпляр партитуры, она быстро засунула её в карман, выскользнула из толпы присутствовавших и побежала на кладбище, где спрятала её под надгробным камнем.
Среди зрителей в Вангочжуане было немало солдат, которым явно понравилось представление труппы. Тронутая их похвалой, Цзян Цин согласилась провести время с тремя из них. Когда они заговорили о политических делах, солдаты подчеркнули выгоды сотрудничества между Коммунистической партией Китая и гоминьданом; мысль эта даже тогда казалась ей совершенно неправильной. Она дружески рассталась с солдатами, несмотря на политические расхождения с ними; солдаты очень просили её принять кое-какие подарки себе и друзьям в знак признательности за их культурную работу. В тот вечер она вернулась на постоялый двор, сгибаясь под тяжестью даров: ватных стёганых одеял, сваренной на пару капусты, излюбленного блюда в этих местах Шаньдуна, и распространённого в Северном Китае испечённого на пару хлеба. Только потом она узнала, что среди солдат, с которыми она разговаривала в тот день, были участники Шанхайского восстания 1927 года (результатом которого стало кровавое удаление гоминьданом из своих рядов членов коммунистической партии) и что в Вангочжуане ещё до их прибытия была создана ячейка компартии. Цзян Цин так и не установила связь с этой ячейкой; её первые контакты с партией начались позже, в городе Циндао.