Итак, Цзян Цин провела несколько первых дней в Шанхае, разыскивая Тянь Ханя и других руководящих лиц Общества весенней и осенней драмы. Узнавать о передвижениях людей и устанавливать связи любого рода было чрезвычайно трудно, потому что её родной шаньдунский диалект и пекинский диалект, которым она овладела для сцены, не имели ничего общего с шанхайским диалектом, и она должна была освоить и его. На кружном пути к своему убежищу она запросто могла натолкнуться на шпионов и быть арестована. Цзян Цин обрисовала это со вкусом рассказчика, тонко чувствующего драматизм действия. С живостью она вспоминала, как она, молодая девушка, волновалась, стоя перед выдающимися драматургами и одновременно крупными политиками и объясняя, кто она такая и чего надеется добиться в Шанхае. Она хочет познакомиться с Тянь Ханем, говорила она, потому что понимает, что он не только глава Общества весенней и осенней драмы, но и человек, влиятельный в партийных кругах, с которыми ей нужно наладить связь. Должно быть, её искренность и серьёзность расположили к ней этих людей, ибо они занялись подготовкой знакомства.
В ходе поисков Цзян Цин узнала, что Тянь Хань был старшим из двух братьев. К ней приставили младшего брата, Гянь Хуна, известного в своём кругу под кличкой Бандит. Он вёл себя по отношению к ней так, что ей это всё больше не нравилось. Как ему было приказано, он предложил взять её на встречу со своим старшим братом, который, чтобы избежать репрессий правительства, непрерывно менял квартиры. Сначала Тянь Хун привел её в дом, который, как оказалось, занимала его мать. Адреса Цзян Цин не могла припомнить, но запомнила, что мать, женщина впечатляющей внешности, приняла её любезно. Она пригласила Цзян Цин остаться с ними на несколько дней и рассказать им всё о себе. По сути, не имея другого выбора, Цзян Цин согласилась, но говорила осторожно. Она сказала им только то, что им нужно было знать,— имена некоторых членов партии, которых она знала в Циндао (часть их в последующие годы предала партию, горестно добавила она). Перечисление имен знакомых товарищей, работающих в партийной сети в других местах, расположило к ней семью Тянь Ханя.
Спустя несколько дней Цзян Цин навестили Гянь Хань, Чжоу Ян и Ян Ханьшэн[39]. Они сообщили, что ЦК, который они представляют, ознакомлен с положением в циндаоской организации партии и разрешает ей установить по соответствующим каналам контакт с шанхайской партийной организацией. (Видимо, такой акт был предварительным условием возобновления её членства.) Затем её спросили, какую работу, она будет выполнять для партии. Зная, что она актриса, ей предоставляли выбор — выступать на сцене или в фильмах. Культурная работа важна для нашего дела, согласилась она, но отвергла то и другое и объявила о своём желании «работать в массах как рядовой член партии»; это означало, что её не волнует слава и она предпочитает вести пропаганду, которая свяжет её с народом на основе неофициального каждодневного общения. Её ответ, должно быть, удивил их (сейчас это позабавило её); видимо, они ожидали обратного. И всё же они согласились и назначили её в одну из нескольких пролетарских драматических групп — Шанхайскую труппу труда и учёбы во главе с драматургом и режиссёром-постановщиком Чжан Гэном, человеком, с которым ей предстояло иметь трудности.
В деятельности Шанхайской труппы труда и учёбы — школы общего образования, а также исполнительских видов искусства — нашли отражение просветительская философия и общественные позиции Тао Синчжи, коллеги Чжан Гэна. Тао, человек, которым Цзян Цин всегда будет восхищаться, и дал название труппе. В те годы Тао, больше всего известный как просветитель, был так же знаменит, как Вэнь Идо, хотя ни тот, ни другой не были членами КПК. Когда Цзян Цин познакомилась с Тао, ему было за сорок и он по-отечески относился к идеалистически настроенным молодым людям, в том числе к ней. Ей довелось быть среди тех, кого он «любил и защищал», сказала она.
Шанхайская труппа труда и учёбы располагалась в Дачане (районе, который ныне служит аэродромом непосредственно для Шанхая), неподалеку от другой группы — Драматической школы Шань Хай, которой руководил сам Тао Синчжи. В Шанхайской труппе труда и учёбы не бралась плата за обучение, что привлекало туда студентов из близлежащих промышленных и сельскохозяйственных районов, испытывавших экономический и культурный застой. В программу обучения входили вечерние курсы и другие дополнительные формы просвещения для женщин, продавцов и других, кто в своё время упустил возможность получить образование. С самого начала Тао Синчжи проявил к этой школе большой интерес, часто посещал её и остро чувствовал ответственность за продолжение её существования. Если у школы иссякали средства или кому-то из учащихся не хватало еды, Тао и некоторые преподаватели сами брались за дело и добывали необходимые деньги.
39
Двух последних она назвала вымышленными именами (соответственно Чжоу Циин и Хуа Хань), которыми они пользовались в 30‑х годах, когда были наиболее влиятельными фигурами в левом драматическом движении.