Неожиданно она получила письмо от Лиги деятелей просвещения, в котором ей предлагали вернуться в Шанхай и обещали предоставить роль Норы в «Кукольном доме». Это взволновало её: она обожала роль Норы. Когда она прибыла в Шанхай, её покровители в лиге предложили ей присоединиться к известной группе актеров, специализировавшихся на современной драме. В последующие недели они поставили несколько пьес Ибсена, «Грозу» Островского и «Ревизора» Гоголя, где она исполняла главные женские роли. Она выступила также в инсценировке романа Диккенса «Повесть о двух городах». Она признала, что сам роман, известный ей в переводе, был лучше пьесы. Хотя выраженные там взгляды «реакционны», книга, по её мнению, ценна как источник познания истории.
Что касается исполнения ею роли Норы, то газеты и журналы отозвались о ней с восторгом, но она спрашивала себя, не повлияло ли на критиков её знакомство с некоторыми важными людьми в шанхайском культурном мире. Лишь Чжан Гэн, который за два года до этого был её режиссером в Шанхайской труппе труда и учебы, а теперь стал видной фигурой в шанхайской партийной организации, отрицательно отозвался о манере её игры: он назвал её «слишком натуралистической»[59]. Жёсткий сторонник общепринятых норм, он так и не сумел понять её трактовку личности Норы: она решила представить Нору бунтаркой. Поступив так, она вышла за рамки первоначального ибсеновского замысла её образа и, как она считала, улучшила его. Её интерпретацию этого образа публика встретила громом аплодисментов (Она добавила, что в те дни публика редко аплодировала каждому исполнителю. Сейчас в революционной опере это обязательно.)
В «Кукольном доме» как произведении искусства отсутствует удовлетворительная развязка, продолжала она. Как-то Лу Синь произнес речь, которая потом появилась в виде статьи «Что будет делать Нора после того, как уйдёт?»[60]. Лу Синь был одним из многих, кто строил предположения о том, как сумеет Нора уцелеть после ухода из дому. Превратится ли она в какой-то «экспонат для общества»? Сумеет ли когда-нибудь найти работу? Лу Синь проанализировал эти и другие вопросы, относящиеся к эмансипации женщин.
Ⅱ
Выступления Цзян Цин в больших современных драмах на шанхайской сцене принесли ей новую известность. Впервые в жизни она стала общаться со знаменитыми актёрами и актрисами, и имя Ли Юньхэ (её сценическое имя в то время) стало широко известным. Хотя игра для требовательной и чуткой публики доставляла ей огромное удовольствие, материальные условия жизни актёров были в общем ужасными. Безудержная инфляция вела к резкому росту цен на всё, что производилось. В противоположность простому управлению пролетарским театром, не требовавшим больших затрат (этим она когда-то занималась), коммерческий мир страдал от алчных владельцев театральных помещений, взимавших непомерную арендную плату. Например, если спектакль давал 500 юаней, половину суммы надо было выплатить владельцу театра за одно лишь пользование помещением.
Исполнители более или менее поровну делили между собой финансовое бремя, но страдания Цзян Цин усугублялись ощущением того, что другие члены труппы смотрят на неё с пренебрежением. За что бы им было презирать её? Видимо, они, довольно аполитичные представители культурной элиты, опасались, как бы им не пришлось отвечать за её левую деятельность. К тому же они явно считали, откровенно прибавила она, что её актёрское мастерство отнюдь не выдающееся. Их очевидное презрение так расстраивало её, что она никогда не чувствовала себя непринуждённо в их присутствии и даже не могла спокойно спать по ночам. Как памятны ей муки, когда она часами ворочалась в постели! Чтобы расположить к себе собратьев (хотя бы в профессиональном смысле), она направляла избыток нервной энергии на репетиции наедине с собой. Когда её одолевала бессонница, она вставала и далеко за полночь вслух повторяла наизусть тексты ролей. Даже теперь ей слышатся звуки тех лет — жужжание и постукивание швейной машины у портного этажом ниже. Вот так, больше собственными усилиями, чем с помощью систематического обучения, она достигла того особого мастерства, которого требует современная драма. Важнее всего было поставить голос так, чтобы вести на сцене нормальный разговор: такое владение голосом было намного тоньше пронзительного пения в старой опере или резкой речи в импровизированных пропагандистских пьесах. По мере роста её репутации в театральных кругах те, кто привык презирать её, стали заискивать перед нею. При воспоминании об этом на её лице промелькнула насмешливо-беспристрастная улыбка.
59
В мае 1937 года Чжан Гэн одобрительно писал о Лань Пин (имя Цзян Цин в кино), назвав её левой актрисой в народном театре. Он привёл её слова: «Когда был поставлен „Кукольный дом“, я полностью отдалась роли Норы, а для „Грома“, пьесы [Цао Юя], во много раз более трудной, я репетировала каких-нибудь два часа в день». По сравнению с Лань Пин, заметил Чжан Гэн, большинство других актрис были гораздо больше заняты собою и стремились прежде всего выглядеть красивыми («Некоторые вопросы, встающие перед нами в театральном движении».— «Гуанмин цзачжи» («Сияние»), 25 мая 1937 года, с. 1494).
60
Данный Лу Синем в 1923 году анализ пьесы Ибсена подсказал женщинам, что им доступен иной выбор. Он отметил, что в недавней шанхайской постановке пьесы неопределённость будущего Норы была снята: героиню заставили вернуться домой. И всё же, если бы Нора была просто птицей, ускользнувшей из своей клетки, предположил он, её могли бы съесть ястреб или кошка. Или же, если бы её крылья ослабели после многих лет затворничества, она не смогла бы улететь, так что не было бы и проблем. Самое ужасное в жизни — это когда пробуждаешься ото сна, а идти некуда. Людей, которые не знают, куда идти, не нужно пробуждать. Так же и с массами. Но для женщины с современным образованием положение изменилось. Женщине, уходящей из дома, нужны деньги просто для пропитания. Хотя свободу нельзя купить, за деньги её можно продать. Поэтому нынешние женщины борются за свои экономические права — средство осуществления власти.