Некоторые члены «ложных» левых лиг специализировались на подрыве репутации любого талантливого человека, в ком они видели соперника. Одной из главных мишеней для нападок был писатель Лу Синь, пламенный левый, хотя такие же кампании велись и против других, в том числе её самой. Сплетники и журналисты чернили её и распространяли на её счёт политическую клевету. (Здесь она говорила сердито, но подробностей не излагала.) Она сумела выстоять лишь благодаря уверенности в том, что её поддерживают массы (а не люди, делающие вид, что говорят от их имени). Массы чувствовали, что, даже выступая в буржуазных драмах или как-то иначе проявляя себя в «высших слоях культуры», она одновременно вела подлинно революционную работу.
В числе тех, кто играл видную роль в «высших слоях культуры», были так называемые семь господ (Шэнь Цзюньжу, Чжан Найци, Цзоу Таофэнь, Ли Гунпу, Ша Цзяньли, Ван Цзаоши и женщина Ши Лян)[64] — коалиция журналистов и других лиц свободных профессий, возглавлявших движение «национального спасения». По словам Цзян Цин, они были немного старше «революционной молодёжи», с которой она была связана. Гоминьдан нападал на них за их левую и «коммунистическую» деятельность (хотя ни один из них не был коммунистом) лишь потому, что они были известны как члены исполнительного комитета Всекитайской федерации ассоциаций национального спасения. Их арестовали в ноябре 1936 года, как раз за месяц до того, как Чан Кайши задержали в Сиани[65] и заставили одобрить наступательную политику «национальной обороны», за которую «семь господ» выступали ранее. Но и после этого «семерых господ» не выпускали из тюрьмы в Сучжоу до тех пор, пока в июле 1937 года не вспыхнула китайско-японская война. Цзян Цин выехала тогда из Шанхая в Яньань. Конечно, она не пользовалась такой известностью, как «семь господ», но (тут её речь стала защитительной) «все революционные рабочие» признавали и её, хотя ей и не удалось узнать их всех. Среди левых некоммунистов «семь господ» были наиболее заметными, но существовали и другие, более молодые, которые впоследствии перебрались из Шанхая в Яньань. Там они голословно (лживо) утверждали, что представляют партийную организацию «белых районов».
В Яньани дать оценку её собственному делу было непросто, потому что несведущих людей многосторонний характер её работы вводил в заблуждение. На её деятельность в Шанхае после 1935 года «напластовались» преследование её (предположительно, партийной иерархией) как личности и растущее отчуждение между левым руководством и массами, которыми оно якобы руководило. Быть учительницей и членом «подлинно» левых лиг в её два первых года на тогдашнем жаргоне означало, что она «занимается массовой низовой работой». Но когда стала осуществляться программа создания единого фронта, главным её защитником вместо парторганизации Лиги деятелей просвещения стала парторганизация Лиги театральных деятелей. Соответственно изменился профессиональный статус Цзян Цин. Имевшая широкие связи в мире исполнительского искусства, Лига театральных деятелей перевела её теперь в «высшие слои» — в среду подлинно выдающихся актёров, драматургов, критиков и писателей, сравнительно не стеснённых левыми лигами и другими антиправительственными организациями. Это выдвижение из пролетариата (или из интеллигентов, работавших для него) в мир многообразных городских зрелищ предъявило к ней новые требования в личном и профессиональном планах. Киноимпресарио стали засыпать её контрактами. Здесь она заговорила с волнением и только потом вернулась к повествованию о своей жизни как киноактрисы.
64
Джон Израэль показал, что защита, обеспечиваемая иностранными законами, особенно правило экстерриториальности, которое сулило инакомыслящим (политикам и интеллигентам) неприкосновенность, сделала Шанхай притягательным центром движения за национальное спасение. В создании этих ассоциаций (женщин, преподавателей, театральных деятелей, кинематографистов) видную роль сыграли «семь господ». Националистские власти сурово наказали их за то, что они требовали решительного отпора японцам тогда, когда и коммунистические силы на Северо-Западе тоже призывали к единому фронту (
28 декабря 1936 года, спустя всего два дня после заявления Чан Кайши, Мао Цзэдун предложил проект «Заявления по поводу заявления Чан Кайши», в котором потребовал освобождения «семи господ» и всех других политических заключённых и гарантии свобод народу [Мао Цзэ-дун. Избранные произведения, т. 1, с. 433—438]. Хотя арест вынудил Чан Кайши одобрить (по крайней мере номинально) политику единого фронта, он не спешил с освобождением политических заключённых.
65
Полное описание сианьского инцидента см. в работе: