Ухудшающееся здоровье угнетало её, а приступы малярии временами вызывали бредовое состояние. Уходя из дома днём, она никогда не знала, какую клевету увидит в газетах или какие сплетни услышит. В те дни она зачастую чувствовала себя так, как будто «предлагала себя в рабство массам». (Она не пояснила смысла этого необычного выражения, означавшего, по-видимому, известность и уязвимость.) Но настроение масс бывает таким непостоянным и непредсказуемым! Они могли то сердиться на неё, то в восторге хватать её за руки и приветствовать её цветами.
Одна из её приятельниц, корреспондентка газеты «Дагунбао», знала о её опасном состоянии — о её постоянном страхе и о том, что её жизнь неоднократно подвергалась угрозе. Эта женщина уговаривала её дать знать о своём тяжёлом положении, сообщив о нём в печати. Почему бы ей не дать отпор врагам? Но Цзян Цин отказалась. Однако вскоре после этого она случайно встретила корреспондента, который поносил её в другой газете. Он с широкой улыбкой протянул руку, чтобы поздороваться с ней. Цзян Цин в бешенстве крепко прижала руки к бокам и огрызнулась: «Вы оклеветали меня жирным шрифтом!»
В 1936 году, когда переживаемый ею личный кризис всё нарастал, она хотела бежать из Шанхая, особенно после празднования «двух десяток» (10 октября было Национальным днём в Китайской Республике). Но, поскольку у неё был заключён контракт с кинокомпанией, она не имела права уехать из города. Примерно в это время некоторые из её близких друзей убедили её написать несколько статей о волновавших её проблемах. Зная, что ранее она не хотела этого делать, они удивились, когда она наконец решилась на это. К сожалению, первая статья, которую она написала, получилась не такой, как она предполагала. В том месте статьи, где она употребила выражение «японские империалисты», типографский рабочий изменил иероглиф, означавший «японский», так, что смысл статьи был искажён. После этого кое-кто из других её друзей советовал ей прекратить дальнейшие попытки обнародовать свои радикальные мысли в печати. «Ты нарвёшься на арест»,— предупреждали они её. Она могла лишь с гневом напоминать им, что двумя годами раньше её уже однажды похищали и заключали на несколько месяцев в тюрьму.
Среди статей, опубликованных ею в Шанхае в эти критические месяцы, была «Наша жизнь», которая появилась в левом журнале «Гуанминь цзацзи» («Свет») 25 мая 1937 года[82]. Хотя её, Цзян Цин, юношеский марксизм, возможно, был наивным — ей в то время было 23 года,— она откровенно выразила своё понимание стоявшей перед актёром дилеммы. Её вера в потенциальные возможности современного движения в драматургии была изложена голосом актрисы, чьи социальное положение, профессиональная компетентность и политические взгляды постоянно ставились под сомнение. Тридцать лет спустя она вновь стала излагать свои аргументы — на сей раз с наблюдательной вышки культурной революции,— но тогда, в «Нашей жизни», она писала:
«Жизнь актёра — это неизвестная величина в представлении большинства людей. Нередко люди с завистью говорят: „О, какая приятная, привлекательная жизнь!“ А иногда какой-нибудь самозваный аристократ презрительно издевается над нами, говоря: „О, это просто какие-то беспутные актёры“. Есть и такие, для кого мы, участники движения за новый театр, подобны соринке в глазу, от которой всячески стараются избавиться. Мы выглядим опасными, как сухой трут, и на нас со всех сторон нападают те, кто стремится нас уничтожить. В настоящее время империализм, пожалуй, величайшая сила; больше всего [империалисты] хотят сохранить для себя старый мир и особые привилегии. Подобно гончим псам (одна из любимых метафор Цзян Цин.— Р. У.), они рыщут повсюду, готовые наброситься и уничтожить… движение за новый театр.
В международном сеттльменте и на территории французской концессии они без всяких причин нападают на наших артистов, и мы знаем, что они будут свирепо наносить нам удары и в других направлениях».
Актёры и актрисы, подчёркивала она далее в статье, должны быть сильны телом, разумом и духом. Они не просто средство развлечения и не игрушки. В нынешние критические времена актеры должны осознать свои социальные обязанности и действовать соответственно. Они должны трудиться наравне с драматургами и режиссерами, чтобы углубить своё понимание социальных проблем.
Чёткие и страстные фразы тех лет резко контрастировали с тем, как она описывала свою мучительную жизнь актрисы в ходе нашей беседы. «Ли Юньхэ — теперь вы знаете, как она создавалась»,— заметила она загадочно. Помолчав, она взяла себя в руки и мгновенно перешла от отчаяния к решимости. Когда она «пробудилась» от этого кошмара, сказала она, все её мысли заполонил образ красного знамени коммунистической партии. Ей необходима была уверенность в том, что Китай будет иметь своё собственное красное знамя и что весь мир будет иметь собственное красное знамя.