Она чувствовала постоянную неуверенность в том, что Мао поддержит её грандиозные проекты, особенно когда тот стал скорее удалившимся на покой философом, чем царствующим монархом. Тревога, которая красной нитью проходит через её рассказ,— это больше оправданная, чем параноидная реакция на запальчивость Мао. После развода с первой женой, простой крестьянкой, навязанной ему родителями, он женился и затем бросил свою вторую жену, интеллигентную женщину, родившую ему трёх сыновей; гоминьдан казнил её в отместку за его коммунистическую агитацию. Третью жену, помешавшуюся во время мучительного Великого похода, после её долгого пребывания в изгнании в Советском Союзе заточили в китайскую психиатрическую лечебницу. Намерения Мао в отношении двух своих ранее назначенных преемников, Лю Шаоци и Линь Бяо, неожиданно изменились, и он уничтожил обоих в расцвете их сил. Как могла Цзян Цин в качестве жены Мао или его политического помощника хоть в малейшей мере чувствовать себя прочно перед лицом таких действий?
Ⅱ
Не прибегая к антропологическим изысканиям и не представив себе всю сложность обстановки, в которой действовала Цзян Цин, можно упустить из виду рациональное зерно её жизни. Такие легковесные ярлыки, как «радикал», «ультралевый» или даже «параноидный», скудно освещают грани её личности или революции, которой она вместе с миллионами других посвятила себя. Когда общество больше склонно разглагольствовать о том, что должно быть, чем показывать то, что есть, неизбежная задача воссоздания фактов нелегка.
Современный Китай движим влиянием традиций не меньше, чем энергией революции. В политической динамике главными везде являются отношения между руководителями и руководимыми. Философ Конфуций, проповедник этических и политических принципов, которых придерживались около 25 веков, сравнивал воздействие правителя на народ с давлением ветра на траву. Скрытой добродетелью и открытым действием, словом и делом правители показывают образцы для подражания своему народу, который подчиняется главным образом их моральной силе.
Не всегда, может быть, сознательно, но с самого начала своего движения коммунистические руководители придерживались такого же взгляда, а затем распространили его и в отношении всех слоев населения. «Руководящие товарищи» (как называют себя руководители высшего эшелона) служат образцом добродетели и деятельности для народа. Чтобы поощрить подобное же поведение в народе, отдельных лиц из масс вознаграждают за то, что те подчиняются моральной силе, исходящей из центра. В свою очередь самые достойные из масс выдвигаются как местные образцы для подражания. Процесс соревнования распространяется на основные области контроля — семью, школу и работу. Но во всей политической структуре политика, проводимая на низших уровнях, исходит сверху.
Кто же тогда правит и кто творит историю? Руководители, которые уже наверху, и те, что недавно вышли из масс, как подразумевается конфуцианской традицией? Или главным образом массы, как учил Маркс и как утверждают китайские коммунисты? Цзян Цин, как и режим, поборницей которого она стала, говорила и действовала в соответствии с обеими традициями. И она жила на обоих концах общественного спектра, хотя и не чувствовала себя уютно ни на одном из них.
То, что она была женщиной, ставило перед нею постоянную дилемму. Дитя масс, она отвергла свою семью, научилась с помощью актёрского искусства завоевывать людей на свою сторону и с боем пробилась к вершине революционной власги. Выход замуж за Мао, закрепивший достигнутое ею, казалось бы, поставил её во главе нового общества, в котором, как говорят, мужчины и женщины равны. Но в действительности она была вынуждена жить в тени великого человека, исключённая из совета вождей и отрезанная от масс, которые начинали переделывать историю. В середине своей жизни она освободилась из-под господства Председателя, использовав других сильных людей и театральное искусство, чтобы восстановить связи с массами. Лишь они обеспечивали ей политическую законность и уверенность, возможную для жизни в условиях нескончаемой революции.