А после этого, немало не заботясь о том, как они это восприняли, отправился к тому, кого вообще-то прямая обязанность — понимать, что творится. Правда хреново он и ему подобные со своей службой справлялись… если судить по тому, что известно мне «из будущего, которого уже не будет». А, может, и нормально, а основная вина — того, кто в Кремле? С того, кто высоко сидит, с того и спрос больше… теоретически. Мда. Мне ли не знать, что многие — кто должны жить, часто оказываются мертвы, а всякая сволочь и мразь — живёт долго и комфортно?
:-(
Впрочем, кое-что таки в моих силах… вот прямо, надеюсь, с завтрашнего дня начну… «подкрадываться и резать»:-[=]
Мой ныне родной, когда-то замарадёренный мечик ныне при мне! Как и комлинк… я уже связался с «бочонками на колёсиках», узнал, что около корыта, в пределах чувствительности сенсоров корабля никто не наблюдался и вообще «всё ок» — реактор работает в минимальном режиме, поддерживая функционирование аппаратуры корабля и слабый энергетический щит вокруг фрахтовика. Ох, не зря я когда-то выработал привычку заполнять пол-трюма брикетами с термоядерным топливом… сейчас не парюсь, что постоянно включен щит на корабле:-)
Главный чекист Белостокской области, которую зачем-то «тогда» СССР отдал после ВОВ Польше, очень не понравился мне.
Не то, чтобы я видел какой-то негатив в его ауре по отношению ко мне. Нет, тут другое. Мен был конкретно так в раздрае.
То самое — «не поддаваться на провокации»? В сочетании с тем, что там, за границей, он чуть ли не своими глазами видит иное? Или ощущение бессилия от невозможности что-то изменить?
Глава 7
В наших глазах крики «Вперёд»
Слушаю: Кино — В наших глазах (альбом «Группа крови», 1988), Кино — Война (альбом «Группа крови», 1988).
…Часы, которые предшествовали критическому моменту, о котором имелось уже столько информации, были заполнены прорвой неотложных дел, перемежавшиеся бесконечными телефонными звонками по обычной и секретной ВЧ-связи, во время которых я постоянно пытался вернуться мыслями к загадочному типу, которого ныне пытался рассматривать потенциально как своего личного агента с некими сверхспособностями для возможных особо дерзких действий против врага.
И таким надеждам способствовали последние минуты разговора с ним:
— …Красная Армия будет отступать и вы ничего не сможете с этим поделать… немцы долго будут намного сильнее вас… — безапелляционно заявил мне Белов перед расставанием вечером.
Я прекрасно помнил всё, что смог сделать со мной этот тип, помнил летящий в его руки кубик контейнера, и даже то, что тот выразил надежду на взаимовыгодное сотрудничество. Но тем не менее, какие бы комбинации с потенциальным диверсантом таких… невероятных способностей не вырисовывались в моей голове, необходимо было сохранять её холодной, не исключая самого худшего — того, что тот всё же окажется врагом, имеющим непонятные цели.
Максимально вежливо, стараясь тогда не задеть самолюбие загадочного молодчика, я постарался уточнить пределы его способностей, да и выяснить кое-что о нём самом:
— Как вы… господин… или товарищ Белов? — тут я сделал паузу, чтобы тот определил себя (эмигрантов же многих и их детей коробит от слова «товарищ»!).
Но тот просто ждал продолжения моей фразы. Может, возможно, даже и не поняв, обращённого к нему подспудного вопроса. Было удивительно, но проверка ничего не показала. Может, потому, что тот был молод для памяти о ожесточении гражданской войны?
Пришлось продолжать не так, как хотел поначалу, вытаскивая по частичкам то, что Белов скрывал о себе. Хотя бы узнать, что он может, кроме трюкачества с перемещением предметов… и меня… чёрт, всё было так по настоящему!
Вспомнив сломанные БР, которые так и лежали в ящике моего стола и которые я так пристально изучал по линии разлома, свершённого неведомой силой, продолжил:
— …Белов, скажите честно, всё, что вчера… вы продемонстрировали… в том числе на мне, это что? В чём суть этих трюков?
Улыбка на лице того была из разряда «до ушей».
— Да, пожалуй то, что вы увидели — всего лишь жалкие, хотя и настоящие… трюки, но за ними скрывается нечто намного большее. Я бы сказал… беспредельное.
— Что?
— Великая сила… — произнёс с, как мне показалось — придыханием, молодчик.