— …Бельченко, в предыдущем нашем общении я ни разу не солгал вам, хотя, разумеется, не говорил всей правды. Меня действительно зовут Андрей Белов, я — действительно русский и искренне желаю помочь СССР, хотя… разумеется, лучше было бы, если этой войны не случилось совсем. Мой план внедриться на западной границе СССР под видом сумасшедшего, дождаться 22-го июня и начать воевать против немцев, сразу пошёл наперекосяк. Вместо… уютной обстановочки дурки, где я никому не был бы интересен, меня угораздило попасть в ваши чекистские лапки… на ходу я переиграл замысел, решив организовать сотрудничество с вами, но сейчас вижу, что оно, к сожалению, крайне неэффективно. За это время, используя личные возможности, я всего лишь обрушил на землю три вражеских самолёта, хотя мог сделать намного больше. Время идёт, враг наступает… Красная Армия, к сожалению, наоборот… поэтому мы расстаёмся. И да, я действительно, археолог. Хотя и не только, товарищ майор госбезопасности…
— Три? Не два?
— Да. Первый — над Белостоком, сломал тому силой крыло.
Я вспомнил беспорядочно кувыркавшийся вражеский стервятник…
— Вы, Белов, говоря о «силе», имеете в виду свои способности?
— Да. Но лишь отчасти. Великая сила — беспредельна. Я лишь способен использовать бесконечно малую толику подвластного ей.
Это было снова малопонятно и отдавало каким-то религиозным опиумом. Столь часто упоминал эту «силу» Белов в своих речах. Хотя я уже не мог сомневаться в его необъяснимым способностях, чему сам неоднократно был свидетелем и даже испытывал на себе, в тот момент предпочёл перевести тему на практические обстоятельства.
— А где… водятся такие «археологи»?
Белов предпочёл ответить вопросом на вопрос:
— Помните вид звёздного неба над головой в которое мы смотрели, пока ждали прилёт моего корабля?
Я и мой шофёр, за неимением иного ответа, кивнули.
В этот момент, в центре круглого стола, за которым мы совершали приём пищи, включилось непонятное устройство, по принципу действия похожее с тем, которое было в «устройстве связи».
В кают-компании слегка померк свет и перед нами, в луче мощного, но приятного для глаз «излучателя» из центра стола возникла грандиозная картина!
Объёмная и фантастически настоящая…
Множество звёздочек разных цветов, туманных скоплений, выглядевшихчем-то похожим на «морскую звезду», концы стрел которой от вращения загибались в одну сторону.
Белов, поясняя нам, успевал делать что-то руками внутри объёмного изображения «морской звезды», видимо управляя показом.
— Наша Галактика. То, что вы видите «с ребра» на безлунном звёздном небе ночью. И известная на Земле под названием «Млечный путь». В ней около 400 миллиардов звёзд, подобных и отличающихся по разным параметрам от нашего Солнца… вот тут… — он ткнул поближе к краю диска и, одновременно «набирая пальцами» по бегущим в воздухе буквам алфавита, чем-то похожим одновременно на русский и латинский, но другом… — Солнечная система… с её планетами… Меркурием, Венерой, нашей Землёй, Марсом и так далее… мы здесь сейчас… Но! — он сделал паузу —…последние годы я провёл тут! — он ткнул куда-то ближе к центру «звёздной галактики» — на планете Корускант. На планете-городе, служащим домом более чем триллиону разумных человеческой и иных рас и являющемуся столицей Галактической Республики…
На борту фрахтовика «Бродяга Философ» на небольшой высоте в районе шоссе Белосток-Минск.
…Вид трупов бойцов Красной Армии, убитых гражданских — взрослых и детей обеих полов, попавших под авианалёты немцев и сгоревшая техника на шоссе, по которому мы втроем ехали 23-го на смешной допотопной легковушке Бельченко, было тем, что помогло мне определиться окончательно.
Определиться и решиться начать действовать согласно своему разумению, которое я сдерживал. Моё первоначальное желание — убивать немцев там, поближе к границе, как я убеждён, было правильным. Просто надо мной довлела привычка «…осмотреться, скрывая свою суть, обдумать, проанализировать и только после…».
Время — деньги! Су: а, если бы… Время — жизни! Расставшись с пришибленными правдой Бельченко и его шофёром, которые отказались от моего предложения «подкинуть махом их до Минска» и поехали по трассе, я поднял «Бродягу», и наплевав на мысли о предстоящем расходе рабочего тела досветовых двигателей, стал анализировать воздушную обстановку, рисуемую мне навигационно-бортовой, весьма убогой, но таки превосходящей всё, что имелось на Земле у реальных врагов и потенциальных, надеюсь, советских союзников, системой фрахтовика.