Был и очень странный момент. В Датском проливе, на северной его оконечности, они встали на стабилизатор глубины без хода. Замполит устроил митинг по общекорабельной трансляции. Митинг, в память об эскадренном миноносце «Решительный» погибшем в мае 1941 года в бою с немецким линкором «Бисмарк». После чего, через специально освобожденный от торпеды аппарат, выстрелили венок. Святослав достаточно хорошо знал историю советского ВМФ, и эта церемония вызвала у него недоумение – официально по всем документам, эсминец «Решительный» погиб на скалах на Дальнем Востоке в 8 ноября 193… года, при переходе с завода во Владивосток для проведения заключительного этапа госиспытаний. Он даже не вошел в состав ВМФ!
Была еще… и чертовщина какая-то, о которой приказали молчать, взяв подписку о неразглашении. Он так и не понял ничего, ни про эти «мутневые потоки», ни про «коэффициент переполнения, приводящий к подводному оползню, вызывающему цунами». А это, «пульсирующее нечто» – «газовая воронка» диаметром почти в километр на дне Атлантики? Если бы не «спецы», скомандовавшие гнать от этой воронки на полном ходу… Испанский трансатлантик «Валенсия» уйти от нее не успел. Газовый пузырь на дне океана внезапно лопнул, превратившись в мириады пузырьков, и море на поверхности в несколько квадратных километров, внезапно устремилось вниз вместе с лайнером, и в течении пары минут пароход в пятнадцать тысяч тонн водоизмещением, оказался на дне колодца глубиной в километр, с водяными стенами, которые «простояв» пару минут, словно бы для того, чтобы экипаж и пассажиры лайнера успели «насладиться» картиной предстоящей кошмарной смерти, схлопнулись, мгновенно превратив лайнер в подводную лодку, погрузившуюся сразу на километр. В шуме и реве столкнувшихся масс воды, взрыв паровых котлов парохода никто разумеется не смог услышать.
Затем – возвращение на Базу. Их встречал оркестр. Такого Святослав не помнил уже очень и очень давно. Забытое ощущение твёрдого грунта под ногами. Тряский «Урал», доставивший их к Дому Офицеров, месту, куда всегда привозили со службы. Затем поход в магазин вместе с другом, с которым делил каюту на лодке. Тот, как местный старожил, вызвался проводить товарища, так и не видевшего и не знавшего гарнизон. Центральная улица. Магазин. К удивлению старлея, полки были полны. Правда, многое было непривычно, но подобного изобилия он не помнил со времён Училища в Ленинграде. Банки, правда, непривычные. Да и другая упаковка. Один сахар чего стоил – синие бумажные цыбики, туго перетянутые бечёвкой. Или масло в берестяном туеске. В табачном отделе вновь разбежались глаза в разные стороны. Но вот фильтровых сигарет – не было. Зато папирос – море разливанное… Нашёл себе по вкусу. Месаксуди. Взял сразу сотню штук в большой картонной коробке. Прикупил консервов, хлеба. Взял и бутылку коньяка незнакомой марки «ГолицынЪ». Уж больно продавщица рекомендовала. Затем – домой. Там расстались с другом, который спешил к семье. Соскучился за месяцы похода. Понятно… Чего уж там…
Поднялся к себе на пятый этаж. Вроде – эта дверь. Точно. Открыл выданным давным-давно ключом. Зашёл. Три комнаты. Даже челюсть отвисла. С чего бы такое богатство?! Потом сообразил – числится то он женатым, хотя супруга так и сгинула в Севастополе семьдесят пятого…
Нашёл кухню. Осмотрелся, не зная, куда поставить большие бумажные пакеты из крафт-бумаги. Ни стола, ни стула. Хорошо, хоть «Североморск» под подоконником наличествует. Туда пока всё и сгрузил. И бегом назад, на улицу, пока мебельный работает. Не на полу же ему спать? Благо, довольствие денежное перед увольнением на берег выдали до копеечки. Опять удивился до глубины души – было всё. И кровати, и шкафы, и стулья с табуретами и столами. И даже – чудо невиданное! Доставка. Расплатился, и жди дома. Так и сделал. Ждать пришлось недолго. Минут двадцать. Позвонили в дверь. Открыл. Уже тащат грузчики, отдуваются. Затащили. Дал пятёрку за труды. После почти до полуночи расставлял по разным местам купленное. Даже про ужин забыл. Спохватился. Когда уже и руки трястись начали, и желудок сирену выдал. Сел за новенький стол. Открыл консервы. Налил стопочку, к бутылке прилагающуюся. Подивился старым русским орлам на стекле. Махнул, закусил. И вдруг то ли ему послышалось, то ли почуял… Ни с того, ни с сего поднялся. Прошёл в коридор. Рука сама дверь открыла, а за ней стоит Джера… Вначале то и не узнал, только вот сердце подсказало. Стоит молча и смотрит на него. А он – на неё… Потом просто взял за руку, и в квартиру буквально втянул. Провёл на кухню. Налил. Она выпила. Себе налил, поскольку стопка одна. Тоже осушил. А бывшая б… уже не такая, как прежде. Ни вечных синяков под глазами. Ни той ужасающей худобы. Покруглела. Посвежела. Только глаза по-прежнему шальные. И взгляд тот, отчаянный, как в их последний раз… И никак сообразить Святослав не может, откуда она здесь взялась? Ведь расстались тогда в том забытом номерном Мурманске. И вдруг – здесь. Да ещё у дверей его квартиры.