Дивизионный комиссар Андрей Яковлевич Степанов правильно понимать намёки умел. Даже значительно более тонкие, чем прозвучавший в голосе капитана государственной безопасности Гусева. И потому, обведя взглядом подчинённых, дабы убедиться, что они внимательно слушают, поспешил заверить оного капитана, что да, они понимают -- волнения, потрясения, холодная вода из колодца... Удивительно,что дело закончилось одним лишь сорванным голосом. А то ведь и горячка могла случиться... Потом, поглядев в квадратные от ужаса глаза онемевшего подполковника, осторожно поинтересовался, возможно ли это как-то вылечить.
- Не могу сейчас сказать, - покачал головой капитан государственной безопасности Гусев. - Вроде и не такое уж редкое заболевание, и хороших специалистов по нему -- раз-два и обчёлся. Вот остановимся, я с князем посоветуюсь. Может, он знает, - и Сергей снова обвёл присутствующих особым чекистским взглядом.
- Конечно-конечно! - покивал дивизионный комиссар. - Мы подождём...
Остановились они менее чем через час, когда выехали к броду. Кощей, поставив машину немного в стороне, заглушил двигатель и вылез из-за руля, разминая плечи. Поглядевший на него Гусев повернулся к политработникам:
- Прошу внимания! Сейчас -- пять минут на оправку, потом мы с вами, за исключением товарища дивизионного комиссара и вот вас, товарищ подполковник, - он кивком указал на раненого в руку, - будем наполнять вот эти вот мешки, - Сергей вытащил на проход кипу дерюжных мешков, раздобытых в деревеньке, - песком и укладывать их у бортов. Потому что броня у этой... таратайки такая, что её винтовочная пуля насквозь пробивает. Вопросы?
Вопросов ни у кого не возникло, но чей-то живот громко буркнул, напоминая, что и его тоже не мешало бы наполнить. Услышавший это Кощей посоветовал тогда уж и перекусить после работы, "пока стоим". Мысль, по мнению Гусева, была стоящая, и он попросил "однорукого" заняться организацией стола. После чего, подавая пример, первым выпрыгнул за борт...
Управились примерно за час. При этом Кощей занимался техникой -- что-то осматривал, что-то проверял, что-то подливал, а опять оставленный без работы дивкомиссар, подумав, решил помочь подчинённому-инвалиду с организацией питания. Когда же все расположились за импровизированным столом, князь по своей непонятной привычке уселся под берёзу, опёршись спиной о ствол, и прикрыл глаза.
Обративший на это внимание дивкомиссар вопросительно посмотрел на Сергея, но услышав: "Диета!" - только кивнул, не пытаясь выяснять подробности.
Перед тем, как отправиться дальше, князь объявил, что следующая остановка будет через два часа, на закате, потом после полуночи, а потом уже, наверное, только у своих. Потому как чего тянуть?
Гусев был с Кощеем совершенно согласен: во-первых, ну что такого можно сделать, имея груз в виде пятерых совершенно не приспособленных к работе во вражеском тылу? Во-вторых, еды осталось на один перекус -- тех самых бутербродов с салом наделать из мотоциклетной заначки. В-третьих, учитывая обстоятельства, очень хотелось бы доставить к своим пленного офицерика. То есть Кощей тоже, получается, голодный будет. Мысль, чем кормить князя, когда они доберутся до своих, у Сергея не возникла...
Дальнейший путь был хоть и извилистым, но совершенно спокойным. Особенно после захода солнца, когда князь как-то так выпрямился, развернул плечи и довольным голосом сообщил сидящему рядом Гусеву: "Ну вот! Моё время!" Капитан, уже видевший такое преображение, только кивнул: его так его. Учитывая, что напарник каким-то образом видел в темноте без всякой дополнительной подсветки вроде фар, ночная езда становилась намного предпочтительнее дневной. А если кто из гансов случайно увидит... Ну, пусть попробует догнать.
Вообще-то Сергей думал, что всё это усиление способностей с приходом ночи, о котором говорил Кощей, является следствием сильного самовнушения, однако благоразумно не высказывал своих предположений вслух. Он просто сидел рядом и, пока позволяло освещение, следил за дорогой и время от времени поглядывал в карту, чтобы не заблудиться. Однако князь строго следовал разработанным маршрутом, и это ещё больше укрепляло капитана во мнении, что его напарник -- выходец из какой-то оч-чень секретной лаборатории.
Всё хорошее когда-нибудь заканчивается, закончилась и спокойная езда. Уже перед самым рассветом, в только-только начавшихся сумерках они, вывернув из-за поворота, выскочили на стоящий на дороге пост. На нём даже, как успел разглядеть Гусев, шлагбаум был. Раскрашенный чёрными и белыми полосами. Опущенный. И перед этим шлагбаумом какой-то щекастый тип в каске и с большой бляхой на груди. Они так и врезались Серёге в память: шлагбаум, щёки, каска и бляха.