После предъявления всех документов и других средств опознавания (по взаимной договорённости ни слова о пребывании политработников в плену сказано не было. Благо их удостоверения личности и партбилеты оказались у офицерика) командование полка как с цепи сорвалось, демонстрируя члену Военного совета товарищу дивизионному комиссару Степанову А.Я., что в полку везде порядок. Особенно в том, что касается учёта материальных ценностей. Вот и пришлось Гусеву под сочувствующим взглядом местного особиста тщательно сверять перечни передаваемого имущества с самим имуществом, после чего заверять соответствующие акты (в двух экземплярах) своими подписями.
Со всей этой беготнёй о пленном как-то забыли, а когда вспомнили, оказалось, что он уже умер. Судя по внешним признакам -- сердечный приступ...
Когда это обнаружили, дивкомиссар, поймав взгляд Сергея, едва заметно кивнул. Как понял Гусев, выражая благодарность. Хотя, конечно, благодарить следовало Кощея, разглядывавшего подсвеченные восходом облака с таким видом, будто ничего важнее для него в этом мире не было...
Потом, правда, выяснилось, что всё же было: когда шумиха вокруг высокого начальства слегка улеглась, князь, подойдя к дивкомиссару, достал из-за пазухи аккуратно завёрнутые в тряпицу документы -- командирское удостоверение и комсомольский билет -- и почтовый конверт с адресом. Передав всё это Степанову, Кощей коротко рассказал о подвиге их ныне покойного владельца и попросил, как он выразился, "послать весть роду". Дивкомиссар клятвенно пообещал сделать всё, что полагается, а наблюдавшему за этой сценой Сергею вдруг показалось, что Степанов стал после этого смотреть на князя как-то иначе... Теплее, что ли?
А потом был цирк: дивкомиссар подвёл к Кощею своего онемевшего крикуна и спросил, можно ли его вылечить. На что князь, оглядев страдальца, поинтересовался, а надо ли? И добавил, что таких раньше вообще языков лишали. А то как ляпнут... И опять глянул на подполковника. Но теперь -- как будто примеривался, как половчее того за язык ухватить. Бедолага аж шарахнулся. Начальнику за спину. Все, кто рядом стоял, поотворачивались да губы кусать стали, чтобы не заржать. Серёга бы тоже отвернулся, но... служба!
Тем временем дивкомиссар, сообразив, что на самом деле калечить его подчинённого никто не собирается, совершенно серьёзным тоном попросил князя всё же не использовать такие -- он запнулся -- строгие меры. Кощей с минуту смотрел ему в глаза, после чего согласно кивнул, объяснив помилованному, что если тот ещё раз вздумает на кого-нибудь закричать...
Гусев поверил. Почему-то. И присутствовавший при разговоре особист, как он потом сказал, -- тоже. И дивизионный комиссар, судя по лицу. И те подполковники из его свиты, что слышали князя...
Когда Сергей позже рассказал об этом Кощею, тот объяснил, что так оно и будет. Поскольку не дело волхвам горлом брать. Не по чину. Невместно. И добавил, что он хоть и ослабел за время долгого... сна, но на пяток проклятий силы хватит...
Следующее "продолжение сказки" случилось по прибытии на базу.
База -- а точнее несколько небольших домиков на 3-4 комнатушки каждый с "удобствами" во дворе -- располагалась то ли в бывшем профилактории, то ли в чём-то такого типа. В посёлке из примерно четырёх десятков похожих домиков и нескольких строений покрупнее -- клуба, столовой, администрации...
И в этом благолепии (если, конечно, забыть о войне хотя бы ненадолго) группа Гусева занимала аж четыре стоящих рядом домика. Один из этих домиков был отведён под столовую и склад вещевого довольствия, ещё в одном раньше жили бойцы, вылетевшие на то злополучное задание, так что он сейчас пустовал. Третий занимали водители и охрана, в четвёртом же разместились Командир, сам Гусев и радисты. В посёлке же обитали сапёры и банно-прачечный отряд, как с огорчением сообщил князю Сергей -- исключительно мужского состава.
Что касается размещения, то тут Кощей мог выбирать: либо в одной комнате с Гусевым, либо в домике осназа, сейчас пустующем. Правда, как долго князь останется в этом домике один, капитан не знал.
Князю было совершенно безразлично, какую койку считать своей - только недавно проснувшись после тысячи с лишним лет сна, спать он в ближайшем будущем не собирался вообще. И сообщать об этом кому-либо -- тоже. Во всяком случае -- заранее: сами, если что, потом увидят. С другой стороны, это, как и меч, тоже было Знаком. Знаком Положения. И если смотреть с этой стороны, то комната капитана Гусева оказывалась предпочтительнее. И конечно, говорить об этом впрямую Кощей не стал...