Учились по голосу и шепоту узнавать товарищей.
Все это было похоже на игру, на очень увлекательную игру. Но впоследствии то, что казалось каскадерством, пришлось проделывать в ночной тьме, в бою - и тогда десантники оценили предусмотрительность своего командира.
Еще весной в письме двенадцатилетнему племяннику Игорю Куников выразил мысль, что главное для воина - научиться преодолевать страх. "Страх может быть у каждого из нас, это не значит, что ты трус. Надо воспитать в себе умение обуздать нервы и изгнать страх. Тут рецептов нет, просто всегда думай об этом и никогда не волнуйся".
"А что если?.." - вот был обычный вопрос на занятиях по боевой подготовке: если вдруг за спиной резкий окрик "Хальт!"? а если спереди? сбоку? а если их двое? а если в разведке темной ночью вдруг прожектор? ракета? а если граната шлепается в траншею у самых ног?
Он предлагал каждому мысленно поставить себя в типичные ситуации, чтобы подготовиться к ним. Проделать в воображении то, что потом придется делать физически, потому что в момент опасности соображать будет некогда. Победит тот, кто окажется быстрее, у кого решение окажется готово заранее, кто в мыслях многократно повторит все движения - четко и в ураганном темпе.
Но тренировки были не только мысленные. Скажем, реакция на гранату отрабатывалась практически. Возле группы бойцов, которые, бывало, в минуту отдыха мирно покуривали в отведенном месте, вдруг падала учебная граната. Вмиг они должны были упасть наземь, головой от гранаты, а ближайший к ней, кому при взрыве не было бы спасения, должен был молниеносно подхватить ее и выбросить подальше, притом в ту сторону, откуда она прилетела.
Такие упражнения Куников изобретал непрестанно. Много жизней спасли навыки, отработанные подобными тренировками.
- Боясь потерять жизнь, потеряешь ее именно из боязни, - внушал он. - Не прислушиваться к своему страху, а присматриваться к обстановке и действовать сообразно ей - вот путь победы{14}.
Отряд был сформирован и жил деятельной боевой жизнью. Едва ли не ежедневно группы уходили в поиск по тылам врага, иногда на несколько дней. Велась усиленная разведка. Катера сновали у берега, занятого врагом, провоцировали огонь; артиллеристы засекали и пристреливали цели, не ликвидируя их. Дни и ночи были заполнены напряженными тренировками. Ночью, в самый глухой ее час, можно было услышать грозное матросское "ура" - в тот миг, когда во главе с Куниковым его люди, подойдя на катерах к мелководью, в полной амуниции бросались в студеную январскую воду - по пояс, по шею, иногда с головой. Для учебных высадок Куников выбирал такие места, где берег был круче, а дно усеяно камнями и обломками скал: дескать, на песочке будет легче.
В процессе подготовки Куников вполне оценил своих помощников и заботу руководства НВМБ, укомплектовавшего отряд такими командными кадрами.
Начальником штаба был назначен капитан Федор Евгеньевич Котанов (впоследствии Герой Советского Союза), севастополец, командир батальона, потом заместитель командира полка морской пехоты, обстоятельный грек, грамотный офицер, в полной мере владевший тактикой сухопутных боев, подтянутый, энергичный, всегда сверкающий обворожительной белозубой улыбкой.
Замполит, старший лейтенант Николай Васильевич Старшинов (тоже впоследствии Герой Советского Союза), совсем юный, очаровательный русак: четкий рот, подбородок с ямочкой и внимательные, добрые и твердые глаза. Он пришел с базовой ротой разведчиков, в ней тоже был замполитом.
Командиром высадки был назначен капитан-лейтенант Николай Иванович Сипягин, возглавлявший лучшее в НВМБ подразделение - 4-й дивизион сторожевых катеров. Чем-то они с Куниковым были схожи: оба спокойные, доброжелательные, оба умеющие слушать, со значительными запоминающимися лицами - черты крупные, выразительно очерченные. Они даже родились в один день - 23 июня, под знаком Рака ("Мы раки, но из тех что пятятся вперед",- шутил Куников), только Сипягин двумя годами позднее, в 1911-м. Они крепко понравились друг другу и подружились.
Истинное назначение десанта знали в отряде лишь три человека - командир Куников, замполит Старшинов и начальник штаба Котанов. Из того, что десант демонстративный, следовало многое: силы поддержки и плавсредства будут в первую очередь предоставлены основному десанту. С каждым добровольцем Куников беседовал персонально. Не вдаваясь в подробности, говорил, что будет трудно, очень-очень трудно, даже по крутым черноморским меркам. Тем не менее число добровольцев намного превосходило намеченную численность десанта.
Структура отряда обеспечивала максимальную мобильность и удобство управления и самоуправления в бою. В небольшой штаб десанта вошли начальник связи старший лейтенант В. М. Катещенко, командир корректировочного поста лейтенант Н. А. Воронкин, два радиста, два специалиста скрытной связи, связные от боевых групп. При штабе находилась медицинская группа в составе старшего фельдшера Марии Виноградовой, фельдшера лейтенанта И. Потапова, медсестры Н. Марухно. Пять боевых групп отряда были разбиты на отделения. Командирами боевых групп были испытанные офицеры, отчаянные и хладнокровные, прошедшие огонь и воду в Одессе, Севастополе, Керчи, на Тамани и на рубеже цемзаводов старший лейтенант А.Таранозский, лейтенанты А.Бахмач, В.Пшеченко, Г.Слепов, С.Пахомов. И замполиты были им под стать - лейтенанты Н.Тетеревенко, А.Лукашов, И.Левин, старший лейтенант С.Савалов и старшина 1-й статьи О.Любченко.
От командиров всех звеньев Куииков требовал знать о людях все - получают ли письма, каково настроение, душевное состояние, даже особенности характера.
Шеф-врач Белых попробовала однажды отшутиться:
- Цезарь Львович, это вопросы не по моему ведомству. Я врач, а не политработник.
- Вы врач, следовательно, политработник.
Весь личный состав отряда, включая и самого командира, готовился к высадке по программе, в которую попросту нечего было добавить.
25 суток было в его распоряжении для подготовки отряда, во всем он участвовал лично, и не только в тренировках, но в каждой судьбе, все умел делать так же хорошо, как любой из его бойцов, - будь то владение приемами самбо, ножом или трофейным оружием - и снискал к себе неописуемую любовь бойцов, величайшее доверие и готовность выполнить приказ командира любой ценой.
Письмо:
"18.1-43. Дорогая моя, родная моя сестра, Лена! Получил сегодня твое письмо. Первое за много месяцев.
Я командую моряками, если бы ты знала, что за народ! Я знаю, в тылу иногда сомневаются в точности газетных красок, но эти краски слишком бледны, чтобы описать наших людей... Мы ждем приказа командования, и, наверно, когда ты получишь это письмо, черноморский смерч будет уже бушевать далеко. И знай, что твой брат будет в первых рядах мстителей...
Только что узнал, что врагу нанесен удар под Ленинградом, что город вырван из блокады. Как хорошо!
Лена - крепись. Выдержи. Осталось немного".
***
Отсчет времени боевых операций идет от назначенного часа атаки - времени "Ч": "Ч" минус 5 суток, "Ч" минус 20 часов...
Время "Ч" надвигалось. Шли последние приготовления, уточнялись детали.
Со свойственной ему веселой дотошностью Куников проверял состояние дел не только в отряде, но и в частях всех родов войск, с которыми предстояло взаимодействовать. Другому эти самозваные инспекции дорого обошлись бы. Но ему они сходили с рук. А ведь не скрывал, что приехал проверить. Не скрывал - и все же был желанным гостем и у летчиков майора Мирона Ефимова, и у артиллеристов начарта НВМБ. К артиллеристам он проникся величайшей симпатией и доверием. Ежедневные совещания с Сипягиным вошли в привычку, благо и территориально они были соседи.
В бою едва ли не главное - вера в товарищей по оружию. Чтобы укрепить эту веру, Куников рассказал бойцам такой эпизод из жизни артиллеристов базы.
1-й дивизион майора М. В. Матушенко очень досаждал врагу, особенно батарея старшего лейтенанта А. Э. Зубкова. Батарея была расположена на горе Высокой. Гора и впрямь была высокой, с нее превосходно просматривался почти весь Новороссийск - от Мысхако до цементных заводов.