- Самая дорогая у меня - это ты! - чмокнул я Машку в её изящно очерченные губки, - А с нашей семейной кинокамерой ничего не случится, потому как "Красногорск-4" в мире киносъёмочных аппаратов - это всё равно что автомат Калашникова в мире автоматов, м-м-м, ну, в общем, просто, надёжная, как автомат Калашникова!
- Понятно, - вздохнула Машка, - А папа Тима сказал бы, что, мол, прочная, как джинсы "Левис". Нет-нет, Вань, я-то прекрасно понимаю, что правильно говорить "Ливайз", а не "Левис", но тогда его перестанут понимать большинство собственных клиентов.
- Существует такая старинная легенда, - заунывно начал я, - Которую мне рассказал мой отец, а ему рассказал его отец, будто бы последними словами расстрелянных за фарцовку джинсами были слова о том, что лучшие в мире штаны - это джинсы!
- Дурак! - непонятно для меня за что обиделась Машка, - Папа Тима, между прочим, знал этих несчастных ребят. Их расстреляли в год моего рождения, а до того он несколько раз встречался с ними и сохранил о них самые хорошие воспоминания.
Я как сидел с дурашливой улыбкой, так и замер с по-идиотски приоткрытым ртом. Впору было и мне самому это поганое хлебало начистить, благо, было за что. Чеснок! Всё верно, шестьдесят первый год, когда после трёхкратного пересмотра в нарушение юридических норм был приведён в исполнение смертельный приговор по делу Рокотова, Файбишенко и Яковлева. Правда, судили их вообще-то за валютные преступления, а не за фарцовку и про джинсы в материалах дела нет ни одного слова, но легенда, конечно, красивая. Для меня, родившегося в конце двадцатого века, рассказ моего деда и в самом деле был выслушан в качестве очередной легенды прошлого века, а для Машки эти люди были ровесниками её родителей, и судьба их воспринималась ею не в пример ближе к сердцу.
- Прости меня, Маш! - повинился я, - Твой молодой муж, и правда, циничный дурак!
- Ага! - шмыгнула носиком довольная моей покладистостью Машка, но верная себе, не удержалась и тут же очень похоже спародировала моё любимое выражение, - Ясен пень!
Оставшиеся два с половиной часа до конечной станции Новосибирск Главный прошли в весёлой Машкиной трескотне и моём едва успевающем за ней, но всё же периодически вставляемом перманентном согласии. Да, Машка! Ясен пень, Машка! Да что ты, Машка?!
Чтобы не стоять в порядочной очереди на стоянке такси, отошли за квартал от вокзала и уже спокойно поймали, несмотря на ворчания фантома Мишкиной субличности, первую же приветливо сверкнувшую нам табличкой "В парк!" машину родного отечественного производства с чёрными шашечками на светло-салатовых дверях.
Впрочем, ничего удивительного, было бы наоборот слишком уж странно, если бы простой и, пусть даже возвращающийся в родной автопарк по окончании смены советский таксист в 1978 году не остановился бы, завидев голосующих у обочины дороги молодых людей, с ног до головы экипированных в сплошные заграничные шмотки.
Расплатившись с действительно несколько уставшим после четырнадцатичасовой смены, а потому на его счастье и нескрываемое Машкино разочарование всю дорогу молчавшим водителем, я галантно помог жёнушке выбраться из машины и, сжалившись над шофёром, самостоятельно выгрузил из багажника наши объёмистые рюкзаки.
То, что нас никто не встречает с распростёртыми объятиями и не спешит открывать мою любимую приворотную калитку, Машка перенесла как-то по-советски индифферентно, но я закусил губу и взял себе на заметку, что давно уже мне пора было бы смастрячить пару, а ещё лучше, пяток мобильных радиостанций на подобные случаи.
Однако, не прошло и четверти часа, как наш неожидаемый приезд наконец-то заметили, дёрнули за верёвочку, распахнули калитку и наша молодая чета получила свою законную порцию обнимашек и прочих телячьих нежностей, правда, преимущественно от Ульяны Васильевны, поскольку Тимофей Емельянович только мужественно улыбался, регулярно смахивая рукавом замшевого пиджака периодически набегавшую скупую мужскую слезу.
Слёзки слёзками, но, тем не менее, воспользовавшись тем, что Машка с тёщей убежали на кухню накрывать на стол и секретничать, компаньон тут же уволок меня в свой кабинет, где на его рабочем столе уже были наготове разложены убористо исписанные тетради с записями о движении товаров, калькулятор и прочая милая моему сердцу канцелярщина.
- На самом деле, дядь Тим, всё достаточно просто, - торопливо пояснял я, расчерчивая на листках писчей бумаги неровные фигуры алгоритмических блоков, корявые надписи на них и кривоватые стрелки, - Для того, чтобы оценить необходимое количество товаров, которые нам нужно заказать, мы должны составить как можно более правдивый прогноз на планируемый период и сопоставить его с имеющимися у нас товарными остатками.
- Слушай, Вань, а линейный тренд, построенный по методу наименьших квадратов, для прогноза подойдёт? - спросил у меня компаньон, закончивший в своё время мехмат НГУ.
- Только в том случае, дядь Тим, - покачал я головой, - Если у вас слишком мало данных для суждения об адекватной форме функциональной зависимости или же в том редком случае, если при достаточном объёме данных среднеквадратическая ошибка простейшего линейного тренда получается приемлемо незначительной. Но в любом случае, дядь Тим, по-хорошему надо бы каждый раз и на существенность всего и вся проверять.
- Ну а если линеаризовать более сложные зависимости, а, Ванюш? Логарифмированием, к примеру? Мы ж тогда практически любую форму кривой сможем смоделировать на основе этого самого простейшего в вычислительном плане линейного тренда!
- Специалисты западных компаний именно так и поступают сейчас, дядь Тим! Вот только ограничиваются при этом относительно небольшим набором таких функций. Для наших целей будет вполне достаточно линейной, экспоненциальной и логарифмической формы функциональной зависимости. Но одной только основной тенденции развития зачастую бывает недостаточно, ведь сезонность вносит более высокую ошибку прогнозирования, а потому надо рассчитывать и средние сезонные коэффициенты для каждого месяца...
Как всегда, важные мужские разговоры на самом интересном месте были бесцеремонно прерваны женским сообществом, в нарушение принципов демократического централизма посчитавших праздничный стол, накрытый по случаю внезапного приезда представителей младшего студенческого поколения, более важным мероприятием, чем какие-то досужие и абсолютно непонятные мужские посиделки.