Воспоминания ранней юности пробудили злость в душе Атамана. Немыслимо дольше терпеть весь этот гнет. Все вокруг стонало от несправедливостей, и все взывало к грому и молнии революции. Пора переиначить жизнь. Она должна стать не такой, как в Бельгии, где социалисты думают только о своем кошельке… Нет! Она должна стать совсем новой, чтобы человек мог проявиться в ней во всей своей красоте!
В таком душевном состоянии Атаман пришел на явочную квартиру. Первое, что он услышал, было известие об аресте Грома.
Атаман не искал слов, чтобы успокоить и ободрить Лизу, – только сами собой сжимались кулаки. Он даже толком не поздоровался с товарищами, отстранился от Дины, выбежавшей ему навстречу с глазами, сияющими от счастья, и молча уставился хмурым взглядом на Робиса.
– Ну, что все скисли? – заговорил он после тяжелой паузы. – Чего мы еще ждем, Робис? Надо собирать ребят, выручать Грома. Пошли!
– Я никуда не пойду!
– Что с тобой случилось? – удивился Атаман.
– Ничего. Как будто ты сам не знаешь, что мы теперь не имеем права рисковать собой!
– Значит, тебе партийная дисциплина важнее жизни друга?!
– Представь себе, что да… И ты тоже никуда не пойдешь!
– Это ты говоришь мне? Атаману еще никто ничего не мог запретить! – И он круто повернулся.
Лиза догнала Атамана у двери:
– Спасибо, Атаман, но ты не должен идти. Ты ведь знаешь Робиса, если бы можно было, он и сам бы пошел.
Атаман нехотя вернулся, бросил голубую жандармскую фуражку на стол.
– Прости, Робис, я знаю, что ради Грома ты пошел бы и в огонь и в воду. Ну, что поделаешь, если во мне все кипит. Не умею я так, как ты, – все одним рассудком, Ну, почему мы не можем отправиться на выручку товарища? Ведь ничем, кроме своей шкуры, мы не рискуем!
– Потому что «музей» набит солдатами. И наша шкура принадлежит не нам, а революции. Пока не достанем оружия, мы не смеем и шага сделать в сторону. Да и как ты вообще думаешь освободить Грома?
Атаман не отвечал. Лишь теперь он заметил покрасневшие глаза Дины и, как бы в знак примирения, погладил ее по стриженым волосам:
– Не сердись, девочка. Если бы ты знала, как мне сейчас тошно от всей этой жизни!… – И затем, словно в один миг стряхнув с себя груз тяжких мыслей, совсем другим, почти залихватским тоном ответил Робису: – Как думаю? Очень просто. Этот мундир сегодня уже выручил двоих – меня и еще одного товарища по несчастью. Дина молодец! Так здорово сшила, что на пограничной станции солдатня вытягивалась передо мной в струнку.
– Для тебя всё шутки, а я тогда всерьез перетрусила. Паспорт как-никак у тебя поддельный, хотя брат и клялся, что его не отличить от настоящего.
– Да ну, они на него даже не посмотрели толком! Ты разве не знаешь, что в Российской империи главное не человек, а мундир? Послушала бы, как сегодня шпики величали меня «вашим высокоблагородием»… – И Атаман начал рассказывать о своих приключениях, с каждой фразой оживляясь все больше.
Робис помрачнел. Он любил Атамана за его удаль, любил его порывистость, так отличавшую их друг от друга. И все же Робис должен был сделать ему выговор:
– Нельзя так, Атаман, революция не театр! Твоя выходка с запиской могла стоить тебе головы.
– Какое там! – отмахнулся Атаман. – Я от них был тогда уже за версту, Я ведь нарочно приказал этим болванам ждать подкрепления.
– Ну конечно, – Дина тоже не удержалась от упрека, – ты считаешь, что совершил великое геройство! А сам ты разве не учил меня всегда быть осторожной?
– Но ведь ты не я… Такой уж я есть, не взыщите! – И, чтобы покончить с неприятным разговором, Атаман, прищурив глаза, посмотрел на товарища и воскликнул: – А ты знаешь, о чем я мечтал всё время, когда жил в Льеже?
– О винтовках?
– Я мечтал, чтобы ты наконец оделся, как человек. Сколько можно ходить таким люмпен-пролетарием?!
– Нашел о чем говорить, – отмахнулся Робис. – Мне в этой одежде удобно, а до остальных дела нет… Кстати, неплохо бы и тебе скинуть этот попугайский наряд. Подбери себе что-нибудь подходящее. – И он распахнул шкаф, в котором висело несколько разных костюмов.
После долгих размышлений и примерок Атаман выбрал полосатые брюки и длинную черную визитку. Бравый подполковник превратился в степенного управляющего фабрикой. Разыскивая зеркало, о котором Робис, разумеется, не подумал, он наткнулся на этажерку. Порылся в книжках, но себе по вкусу ничего не нашел.
– Можно подумать, что это библиотека научного общества – ни одного поэта. С каким удовольствием я теперь почитал бы Райниса, Байрона или, например, Аспазию…
– Вот единственная поэзия, которая сейчас нужна! – серьезно проговорил Робис и стукнул кулаком по открытой книге. – «Тактика уличного боя»… Ну давай выкладывай, как там с оружием.
– На пустое брюхо? Нет, я еще не такой герой.
Тут Робис вспомнил, что и у него со вчерашнего вечера во рту не было ни крошки.
– К сожалению, у меня ничего нет, – словно извиняясь, ответил он другу.
– Подумаешь, экая беда! Сейчас пошлю нашу хозяюшку… Лизонька, вот тебе деньги на обед. Только по ошибке не попади в третью квартиру, а то прождем тебя тут до второго пришествия! – Проводив Лизу, он вернулся в комнату.
– С чего ты про третью квартиру разговор завел? – поинтересовался Робис.
– Да так, одно забавное приключение… Подымаюсь я давеча по лестнице, ищу наш новый генеральный штаб. На втором этаже остановился – здесь, думаю. Написано «Криевинь». Стало быть, точно. Только вот номер квартиры третий, а не пятый. Что за чертовщина такая! Наверное, Фауст неправильно расшифровал телеграмму. Я постучал в дверь. За дверью шепчутся, но не открывают. Снова постучал. Наконец открыли. Пардон, говорю, мне сказали, будто у Криевиней сдается комната на две койки. А сам вижу – в коридоре портьера в двух местах этак подозрительно оттопырилась. Ясно, как божий день, – два призрака с пушками. Только тут женщина мне и говорит: «А вы этажом выше поднимитесь. Там тоже Криевини живут». Ну, что скажешь насчет такой конкуренции?
Робису этот рассказ совсем не показался забавным.
– Это не наши. Всех не перечтешь: «союз», «бунд», «русские социал-демократы». Пора бы всем боевикам объединиться… Делать нечего – придется менять конспиративную квартиру. Кому могло прийти в голову, что будет такое совпадение?… Ну, теперь докладывай!
– Винтовки будут!
– Я знал, что с пустыми руками ты не вернешься.
– Все не так просто, как ты себе представляешь, дело еще может лопнуть, – сказал Атаман.
– Что еще за шутки! – крикнул Робис. – Говори прямо, в чем дело!
Дина вмешалась в их разговор:
– Все уже было в порядке, оставалось только подписать бумаги. А тут впутались эти гаитянцы…
– Какие гаитянцы? – удивился Робис. – Что за чушь?
– Из Гаити, – усмехнулся Атаман. – И нам заявили, если мы вовремя не уплатим денег, то наши винтовки достанутся им. Понятно?
– Не понятно, – сказал Робис.
– Тогда я повторю еще раз. Я не хотел покупать кота в мешке. Пробовал разные системы винтовок, пока не нашел подходящие. Они сняты с вооружения швейцарской армии и поэтому на несколько франков дешевле. Ну, договорились, все честь по чести, а когда дело дошло до того, что оставалось только подписать контракт, оказалось, что гаитянцы хотят закупить эти же самые маузеры. И в последний момент в договор внесли дополнительный пункт; вся сумма должна быть уплачена не позднее двадцатого сентября. Если не уплатим, придется воевать голыми руками. Надеюсь, теперь тебе ясно?
– Что же делать? Где взять деньги? Тех, что есть у комитета, не хватит!
– Может быть, собрать пожертвования? – предложила Дина.