Выбрать главу

Придя домой, он вымылся и переменил деревянные башмаки на единственные туфли, которые берег для прогулок. Блестящий лак и острые носки соответствовали последнему крику моды.

Увидев сына в воскресном костюме, мать строго спросила:

— Что это ты вырядился? На гулянку?

Завязывая перед зеркалом яркий галстук, Коля ответил:

— Меня вызывают. Если несколько дней не покажусь дома, не волнуйся. Говорят, какое-то особое дело!

Он на ходу поцеловал мать, старавшуюся скрыть свою тревогу, сунул в карман маузер и выбежал, но через мгновение снова показался в дверях.

— Знаешь, мать, — тихо сказал он, — если кто из наших зайдет, — листовки в обычном месте, под полом. Отдай им сама…

2

На разомлевшей от жары улице Ганибу-дамбис было пусто и тихо, как двадцать лет назад, когда у придорожных канав щипали траву коровы и козы окрестных жителей. Пусто и тихо было потому, что товарная станция бастовала.

Напротив чадила труба «Вольфшмита». И от доносившегося через улицу запаха дрожжей болезненно сосало под ложечкой у людей, которые прохаживались перед наглухо запертыми воротами. Несмотря на то что все рабочие этого района внесли свою лепту в кассу забастовщиков и это уже вторую неделю помогало им держаться, пояса все-таки пришлось затянуть потуже. Каждый понимал — лучше поголодать сегодня, чтобы отвоевать возможность как следует поесть завтра и послезавтра. Сотни товарных вагонов стояли непогруженными, а в складах по-прежнему лежали огромные запасы масла и яиц. Нет-нет да раздавались голоса, предлагавшие взломать пакгаузы — трудно глотать слюну от голода, когда рядом столько добра, — однако большинство бастующих понимало, что грабеж — не метод борьбы за свои права. Организованное стачечное движение требовало выдержки, и люди мужественно терпели лишения.

Было ясно, что торговцы не дадут погибнуть экспортному товару, стоимость которого исчислялась миллионами рублей, и попытаются погрузить его с помощью солдат. Вот поэтому у товарной станции днем и ночью патрулировали грузчики — кто с охотничьим ружьем, кто с дубиной, а иной рассчитывал лишь на свои мозолистые руки.

— Как ты думаешь, Макс, солдат не пришлют?

— Не знаю. Пусть только сунутся! — И Макс Тераудс погрозил невидимому врагу своим тяжелым кулаком кузнеца.

Вскоре прибежала запыхавшаяся девочка:

— Солдаты идут! Они близко! Бежать за помощью?

— Наших поднять уже не успеешь. Дуй к вольфшмитовцам! У кого есть оружие, пусть идут сюда!

Едва девочка скрылась в воротах противоположного здания, как к станции подошло около полуроты солдат.

— Стой! — скомандовал офицер, затем повернулся к грузчикам, загородившим ворота. — А ну, дайте дорогу! — грубо крикнул он.

— Что вы тут потеряли? — спросили пикетчики.

— Не ваше дело! Разойдись!

Макс Тераудс выступил вперед:

— Мы знаем, что вы пришли грузить вагоны. Только предупреждаю, господин офицер, не для того мы здесь стоим, чтобы позволить вам это сделать.

— Это мы еще поглядим! — И прапорщик обернулся к солдатам: — Вперед! Открыть ворота!

Однако солдаты топтались на месте. Грузчики стояли плечом к плечу и готовы были дать отпор пришедшим.

— Ружей-то у нас нет, — виновато проговорил унтер.

— А стыд у вас есть?! — крикнул прапорщик. — Герои Маньчжурии, не можете разделаться с горстью бунтовщиков!..

Солдаты в нерешительности переминались с ноги на ногу. Видимо, стойкость забастовщиков произвела на них сильное впечатление.

— Товарищи! — обратился Тераудс к солдатам. — Вы такие же трудовые люди, как и мы. Неужто и вправду вы не понимаете, за что мы боремся? Все мы хлебаем одинаковую похлебку. И кому охота, чтобы она была такой жидкой?!

— Замолчать! — крикнул офицер.

Видя, что добром тут ничего не поделаешь, он отправился за подкреплением. Несмотря на миролюбие солдат, грузчикам было ясно, что стычка неизбежна. Но в тот момент, когда Макс Тераудс расставил по местам подоспевших на помощь рабочих с «Вольфшмита», ему принесли записку — он должен был немедленно явиться в Федеративный комитет.

3

Атаман никогда не придавал большого значения деньгам. Когда они у него водились, он тратил их без лишнего сожаления, а если их не было, как-то обходился. Но сегодня его мысли были сосредоточены на деньгах. Существовал лишь один способ добыть их до двадцатого сентября. И Атаман надеялся на согласие Федеративного комитета.