Выбрать главу

— А как же телефон? — съязвил Людвиг.

В этот момент раздался звонок Регуса.

— Исполнено, Иван Эмерикович, — доложил Лихеев. — Коридорщика сменили, записка уже у Парабеллума. Я на всякий случай добавил, что Робис убит.

— Правильно! — похвалил Регус. — Не то Парабеллум вдруг ответил бы, что, мол, деньги в условном месте. Вот мы и остались бы с носом.

— Надеюсь завтра с утра порадовать вас приятными новостями.

Ночь Лихеев провел плохо. Ему снились пачки банкнот, сыпавшихся сверху, словно манна небесная. Но, когда он пытался схватить их, деньги проскакивали между пальцев.

«Слава богу, что это только сон!» — проснувшись на рассвете, подумал он.

Наконец из корпуса одиночек принесли записку, о которой он так мечтал. Непослушными от волнения пальцами Лихеев развернул ее и поначалу никак не мог прочесть неразборчивые каракули — громадная лапа Парабеллума с трудом управлялась с крохотным обломком графита. С трудом разобрал он написанное:

Перестаньте писать. О деньгах ничего не знаю.

Ярость обуяла Лихеева. За такой ответ он готов был собственными руками задушить Парабеллума. Но это невозможно. Только через него можно было подобраться к деньгам.

Целых пятнадцать минут Лихеев не отходил от телефона, совещаясь с Регусом. Новый план был наконец разработан. И уж этот, черт подери, наверняка не сорвется!

У дверей Лихеев встретил начальника тюрьмы. Тот разговаривал с надзирателем.

— Господин начальник, вот два письма посылает арестованный из сорок восьмой камеры. — Надзиратель подал сочинения Грома. — А этот из сорок первой опять все утро скандалил. Обязательно хочет жаловаться вам лично.

— Не хватало, чтобы я возился с каждым арестантом! — возмутился Людвиг. — Дайте ему бумагу, пусть обращается письменно. А если будет бунтовать — в карцер! Во вверенном мне заведении беспорядков я не потерплю.

— Принцип правильный, господин Людвиг, — сказал Лихеев, когда надзиратель удалился. — Но иногда следует от него отходить. Надо выслушивать каждого политического, кто пожелает к вам обратиться. Ну, а чтобы вас не слишком затруднять, я займусь этим сам.

4

Атаман стоял перед зеркалом и недовольно разглядывал свое отражение. Лиза уже сняла повязку, но засохшие ссадины и царапины на лице придавали несвойственное ему угрюмое выражение. «С такой рожей нельзя показываться на улице», — подумал он мрачно и попытался шутить:

— Похоже, будто на меня напала дюжина котов!

На шутку никто не отозвался. Тревожное молчание действовало на нервы. Вдруг Брачка без всякого на то повода рассмеялся:

— Выходит, братцы, кто-то из нас троих предатель!

Робис хотел было возразить, но вдруг раздался стук в наружную дверь. Четыре удара, пауза, потом еще один. Никто не двинулся с места, чтобы пойти открыть дверь.

Брачка едва слышно прошептал:

— Старый сигнал, понял?

В последнее время из предосторожности был изменен условный стук в дверь. Робис отлично помнил, что сообщил об этом всем, кому дозволено было приходить сюда. Кто же мог стучать?

Стук повторился чуть громче и нетерпеливее. Робис оглянулся. Атаман и Брачка выхватили маузеры и застыли на месте, готовые к отпору. Стоит подать им знак, и пули тут же прошьют дверь и непрошеного гостя за ней. Но Робис решил выжидать — даже если это и полицейские, то угостить их свинцом они еще успеют.

Стук повторился. Но на этот раз было похоже, что посетитель уже не надеется на то, что ему откроют, и колотит в дверь просто на всякий случай, перед тем как уйти. И действительно, вскоре на лестнице послышались шаги, они постепенно удалялись. Робис на цыпочках подошел к окну и, укрывшись портьерой, поглядел через щель на улицу. Пришелец уже спустился и вышел во двор. Широкополая соломенная шляпа, несмотря на теплую погоду — короткое черное пальто; в правой руке небольшой саквояж. Что-то знакомое показалось Робису в его облике. Незнакомец остановился, поставил вещи на землю и поднял голову, чтобы посмотреть на окно. Очки, русая бородка — Фауст! Ну конечно, это Фауст! Никто не догадался сообщить ему в Бельгию о новом условном сигнале.

У Робиса стало даже легче на душе. Как хорошо, что в этот трудный час рядом с ним будет испытанный, умный товарищ, который может помочь и советом и делом. На радостях Робис даже забыл об осторожности — открыл окно и помахал рукой Фаусту, приглашая его вернуться.

Но тот оказался осмотрительнее — на всю лестничную клетку он крикнул с порога:

— У вас завидный сон, мадам Криевинь! По последним данным медицины, сон — самый надежный залог здоровья, а в беллетристике он считается признаком чистой совести… — Фауст захлопнул за собой дверь и шикнул на Брачку, потянувшегося было к саквояжу: — Руки прочь! Небось думаешь, что там рубахи да подштанники? Мой багаж терпеть не может, когда его трогают!