Но надежды Робиса не оправдались.
Поняв, что через дверь не проникнуть, агенты Регуса решили пробить дыру в полу верхней квартиры и открыть огонь оттуда.
И вот по лестнице уже загремели тяжелые шаги. Остановились перед их дверью. Сейчас дверь начнет сотрясаться под ударами сапог. Однако полицейские топчутся на месте. Тишина. Доносится лишь невнятный шепот. Брачка от изумления чуть не выронил револьвер.
— Ну и номер! — подивился он.
Робис догадался о причине заминки. Он отчетливо представил себе, как шпики, увидев табличку с фамилией «Криевинь», пришли в замешательство: «Которая же квартира им нужна?» И тут Робис подумал, что настоящей целью налета, возможно, является «коммуна».
Но раздумывать было некогда — полицейские подняли стрельбу без предупреждения. Почти одновременно отозвались маузеры боевиков. Во все стороны от дверей полетели щепки. Передняя наполнялась дымом. Стоя на кухне, боевики высовывали руки с револьверами в дверную щель и стреляли. Снаружи послышались стоны, чье-то тело рухнуло вниз по лестнице. Раздалась ругань, затем на площадке перед дверью все стихло. Шум схватки доносился лишь со второго этажа.
— Смылись! — обрадовался Брачка.
— Не болтай лишнего! Давай лучше сюда мешки! — быстро скомандовал Робис.
Они сорвали доски пола, под которыми хранились мешки с песком, и забаррикадировали двери. Вдруг неожиданно снова раздались выстрелы. Боевики едва успели отскочить в сторону.
— Вот сатана! — выругался Брачка, вытряхивая из рукава кусочек расплющенного свинца.
Потеряв свою силу в песке, пуля, к счастью, лишь царапнула руку. Почувствовав боль, Брачка палил с удвоенной яростью.
Но тут Робис крикнул:
— Без толку! У них стальные щиты!
Теперь Брачка понял, отчего после каждого выстрела раздается звон.
— Оставайся на кухне! Я к другому окну! — распорядился Робис и, пригнувшись, проскочил через переднюю.
Перезарядив пистолет, Брачка занял позицию, подождал, пока Робис откроет огонь, и разрядил подряд всю обойму. Оставшиеся во дворе полицейские и агенты спасали свою жизнь: одни забежали в первый дом, другие укрылись под аркой ворот и лишь после этого повели ответный огонь. Не разобравшись в том, что творится внизу, агенты прекратили штурм обеих квартир и выбежали во двор. Теперь и вторые Криевини взяли их на мушку. Несколько человек не успели укрыться и упали.
Вдребезги разлетаются стекла, пули бешено барабанят по стальным ставням, но бессильны поразить цель. Адский грохот — хоть уши затыкай!
— Вот и выкурили!.. — ликует Брачка, уже в который раз набивая патронами магазин своего маузера.
— Что толку? — оборвал его Робис. — Ведь мы окружены!
3
Атаман всегда любил книги. Держать в руках красивый томик, листать шершавую полотняную бумагу — уже одно это доставляло ему наслаждение. В последние дни он читал массу книг, стараясь хоть немного забыться. Сознательно или нет, но Атаман выбирал такие произведения, где описывалась жизнь заключенных или ссыльных. Вот и теперь, стоя на стремянке, он достал с полки «Балладу Редингской тюрьмы» Оскара Уайльда.
Два часа рылся Атаман в книжном магазине, поднимая облака пыли, но так ничего и не купил. Хозяин магазина не слишком этим огорчился: книжная торговля на Романовской улице служила совсем иным целям. Товарищи брали здесь выставленную на витрине дозволенную марксистскую литературу и еще чаще — недозволенную, хранившуюся в укромном месте.
Когда вбежала — или, вернее, влетела в магазин Лиза, Атаман сразу понял, что стряслась беда. Прическа ее растрепалась, грудь лихорадочно вздымалась, платье было мокрым от пота. В кулаке Лиза все еще сжимала деньги, приготовленные на покупку сахара. Атаман бросил книжку на полку и спрыгнул с верхней ступеньки.
— Что случилось? Говори же!
Минутой позже, оставив выбившуюся из сил Лизу в магазине, он уже торопливо шагал в сторону «коммуны». Атаман еще не знал, как действовать. На месте будет виднее… Только надо торопиться — товарищи в беде! Он больше не чувствовал обиды. Робис был прав — с горстью боевиков тюрьмы не взять. Хорошо еще, что вчера отделались только несколькими легкими ранениями, а ведь могли погибнуть зря. Он напрасно не послушал товарищей. Весь день Атаман думал, что он должен пойти к Робису, честно признаться в том, что поступил, как дурак, и помириться. Однако заедала гордость. К тому же он не был уверен, что Робис так легко простит ему грубое нарушение дисциплины. Теперь чувство долга и товарищества побороло в нем все остальные чувства. Его охватило неудержимое стремление к действию.