И если у Артамонова в голове несколько вариантов задержания, то у вора не меньше способов увильнуть, например постараться выбросить украденное…
Но вот отпускник-старшина держит руку карманника в чужом кармане. И свидетели нашлись.
Облегченно вздохнул Артамонов. Задержанный оказался действительно опытным рецидивистом.
От поезда старшина отстал, но благодарные ему сотрудники местной милиции и помогли с билетом, и номер в гостинице организовали. Неплохо начался отпуск.
Вернувшись в Пермь и выйдя на работу, Артамонов первым делом поинтересовался у товарищей:
— Ну как, Новожилова поймали?
— Пока нет.
— Ладно, я займусь.
Будто и не было отпуска, будто и не прерывалась цепь неотложных дел. Такова уж эта будничная, внешне однообразная, вроде бы совсем не героическая служба, мало кому известная. О ней вспоминают лишь тогда, когда постигнет неожиданное несчастье. Вот и раздается возмущенное:
— Куда только милиция смотрит?!
Смотрит милиция, смотрит. Но ведь лишь в плохих кино- и телефильмах милицейская служба выглядит не то, чтобы уж очень легкой, а какой-то складной, удачной. Все в таких произведениях у милиционера получается просто.
А на практике часто, чтобы пресечь самую заурядную карманную кражу, требуется немало и времени, и сил, и нервов, а главное — терпения.
В центральном универмаге «Пермь» — основном месте работы Артамонова — он однажды долго следил за безуспешно действовавшим карманником. «Деятель» это был довольно ловкий, не новичок, но ему не везло: в карманах и сумках, куда он залезал, денег не оказывалось. Тогда карманник — в троллейбус, старшина — за ним. Приехали на Пермь II. Сколько-то времени жулик, опять же безуспешно, потолкался у билетных касс. Сел в электричку. Вздохнул Артамонов и вошел в вагон. С десяток станций промелькнуло за окном, а карманник оставался ни с чем, несмотря на все усилия. Раз не везло вору, не мог задержать его и старшина. Будь это какой-нибудь новичок, давно бы уже Артамонов взял его с собой для «душеспасительной» беседы, но опытного карманника следует обезвредить — поймать на месте преступления.
Они вернулись обратно в город, и лишь здесь, у билетных касс, вор предоставил старшине возможность взять себя с поличным.
Это рядовой, совершенно будничный случай. В общем-то, вся служба из них и состоит. Но ведь бывают преступники, поймать которых — дело непростое, а иногда даже опасное. Никто, порой даже сам преступник, не знает, на что он может пойти, потеряв самообладание или струсив.
Несколько лет назад в одном магазине Артамонов заметил группу из шести карманников. Действовали они умело и активно. Надо было срочно принимать меры. «Хотя бы одного взять», — подумал Артамонов и — взял. Он повел вора в кабинет директора, и не успели они туда зайти, как на выручку к задержанному явились остальные пятеро. Один из них моментально схватил Артамонова за горло и замахнулся ножом. Старшина вырвался, сумел отобрать нож, ударил вора в солнечное сплетение, но к нему приближались остальные.
— Стрелять буду! — крикнул Артамонов, а работник магазина уже звонил по телефону.
Словом, все обошлось благополучно.
И не один был случай, когда карманный вор оказывался вооруженным ножом или кастетом.
Артамонов за каждым вором идет до конца. Как бы ни складывались обстоятельства, он, заметив преступника, забывает обо всем на свете, кроме одного: во что бы то ни стало задержать!
Недаром один карманник со злобой сказал старшине:
— Мы тебя знаем. Ты не можешь, чтобы не поймать. Ты как морфинист. Тот без наркотиков не может. А ты не можешь не задерживать. Возьмешь нашего брата — видно, как на душе у тебя сразу легче бывает.
Что верно, то верно. Сразу на душе легче становится, когда избавишь людей еще от одного преступника.
Карманный вор — преступник несколько особый. Милиционер может знать его в лицо, знать имя, фамилию, адрес, все о нем может знать, но — взять, бывает, долго не удается. На свободе воры бахвалятся, хамят:
— Ты милиционер — я вор. Я ворую — ты лови.
Артамонов всегда отвечает спокойно и уверенно:
— Поймаю.
И ловит.
О своей работе Алексей Николаевич рассказывает охотно, потому что любит ее, знает до тонкостей, но, понимая всю важность своей профессии, не пытается представить ее какой-то необычной, особенной, хотя она таковой и является. Тут уместно вспомнить старую истину: не профессия определяет человека, а человек — профессию. Обостренное чувство долга и ответственности, соединенное с убежденностью в необходимости твоего личного участия, придают большую дополнительную энергию.