Оставшихся в живых построили в один ряд у оставшейся невредимой кухне. Мишка скользнул по строю. Человек двенадцать осталось. Почти все в исподнем. Вон только Смельченко успел штаны натянуть. Вирый с перебинтованой головой, Коробейник, растерянно озирающийся вокруг, Шевчук с мрачным видом, Точилов с подбитым глазом. Старшины не было.
Немецкий офицер прошёлся вдоль стоящих пленных.
— Служить Великая Германия есть кто? — в этот момент офицер остановился напротив Мишки и ухмыльнулся, оглядев того с ног до головы. — Отчень странный сольдат. Так выглядеть большой командир. Звание, фамилия!
Мишка сглотнул вязкий комок в горле, растерялся под пристальным взглядом офицера, зашарил ладонями по грязным кальсонам.
— Это мой помощник, господин офицер, — сказал Терёхин, глядя на представителя высшей арийской расы сверху вниз.
Тот перевёл взгляд на повара.
— А ты есть кто? — немного опешил офицер.
— Красноармеец Терёхин, повар.
— Повар? А он твой помогать? — глаза немца округлились от удивления. — Такой большой повар и такой круглый помощник! Жить кто хочет, тот переходить к нам. Ты кароший повар?
— Вроде никто не жаловался, — пожал плечами Терёхин.
— Корошо.
Офицер задумался. Ещё раз оглядел Мишку.
— Повар на кухня. Этот круглый расстрелять. Остальные плен.
Мишка вздрогнул, по виску и щеке покатилась капля пота.
«Меня расстреляют. Совсем. Меня больше не будет. И я не увижу это небо, лес, поле, Ивана Николаевича…».
— Господин офицер! Никак не можно расстрелять моего помощника.
— Молчать! — взвизгнул немец и побагровел от злости. — Марш кухня!
Терёхин вздохнул и побрёл к стоящей рядом полевой кухне. Мишка посмотрел ему вслед, и такое зло взяло его на этого франтоватого офицера, на немецких солдат, на себя, что он, не соображая, что делает, со всей силы воткнулся головой в живот немецкого командира. Тот ойкнул и упал на спину. Мишка свалился рядом. Пленные красноармейцы застыли от неожиданного развития событий. Немецкие солдаты отреагировали быстро. Ближние уже оказались рядом с пленными, а дальние активно подтягивались. Мишка попытался встать, но его уже пинали ногами солдаты.
Обливаясь кровью из разбитого носа, Мишка старался прикрыть голову, но оценивая ситуацию вокруг. Вдруг, немцы перестали его бить и начали разбегаться. На лицо Мишки прилетели капли чего-то горячего. Впрочем, не только на лицо. Он повернулся в ту сторону, откуда долетали ужасные крики и визги. Огромный Терёхин махал топором налево и направо. Солдаты врага забыли про оружие, бросали его и бежали кто куда. Заляпанный чужой кровью с головы до ног, со зверским оскалом повар, крушил людей, словно тоненькие осинки. Такого жуткого зрелища Мишке видеть ещё не приходилось. Офицер сидел на земле и вытаращенными от ужаса глазами и открытым ртом, наблюдал действие. Будто сама смерть вселилась в русского богатыря и собирала свой жуткий урожай.
Пленные вышли из ступора, схватили винтовки и начали расстреливать убегающих врагов.
«Сколько же их было? Наверное, около пятидесяти. Но как так получилось, что немцы бегут?»
Мишка встал на ноги и оступился, подвернулась нога. Для балансировки он выбросил в сторону руку, которая просвистела рядом с головой офицера. Лейтенант поднял руки.
— Я — сдавайс! — крикнул он, падая на землю. Шальная пуля в одно мгновение просверлила дыру в его шее.
Мишка с ужасом наблюдал, как из пробитого горла толчками выходит кровь. Рука, потянувшаяся, чтобы зажать рану, остановилась на полпути. Широко раскрытые глаза лейтенанта медленно стекленели. Не в состоянии отвести взгляд от страшного зрелища, Мишка услышал крик, смысл которого до него так и не дошёл. Близкий взрыв за спиной накрыл весь мир. Взрывной волной Мишку перевернуло, бросило лицом вниз и засыпало толстым пластом земли.
— Бежим, братцы! Танки! — услышал он на грани сознания глухой, срывающийся голос. Дальше всё исчезло…
Мишка очнулся и никак не мог сообразить где он и что с ним. Что-то тяжёлое придавило его и не давало двигаться. Он осторожно открыл глаза — темнота. Облизнул пересохшие губы — земля! Отплевавшись, понял, что воздуха мало.
«Меня похоронили заживо? Но я ведь живой! Я — живой!»
Мишка рванулся со всей злостью, на которую был способен. После некоторой борьбы ему удалось выползти наверх. Он с шумом втягивал в себя свежий летний воздух с привкусом тола. Шея затекла и ныла, болела спина и слегка шумела голова.