В Берлине дымном, после боя
С победой поздравляя нас,
Явился маршал перед строем
И улыбнулся в первый раз.
НАКАНУНЕ
ГЕРОЙ
Легко дыша, серебряной зимой
Товарищ возвращается домой.
Вот наконец и материнский дом,
Колючий садик, крыша с петушком.
Он распахнул тяжелую шинель,
И дверь за ним захлопнула метель.
Роняет штопку, суетится мать.
Какое счастье — сына обнимать.
У всех соседей — дочки и сыны,
А этот назван сыном всей страны!
Но ей одной сгибаться от тревог
И печь слоеный яблочный пирог.
...Снимает мальчик свой высокий шлем,
И видит мать, что он седой совсем.
ПИСЬМО
Вчера пятнадцать шли в наряд,
Четырнадцать пришли назад.
В одной тарелке борщ остыл...
Обед был всем бойцам постыл.
Четырнадцать ложились спать.
Была пуста одна кровать.
Стоял, уставший от хлопот,
У изголовья пулемет.
Белея в темно-синей мгле,
Письмо лежало на столе.
Над неоконченной строкой
Сгущались горе и покой.
Бойцы вставали поутру
И умывались на ветру.
И лишь на полочке одной
Остался порошок зубной.
Наш экспедитор шел пешком
В штаб с недописанным письмом.
О, если б вам, жена и мать,
Того письма не получать!
«Не разлюблю тебя я никогда...»
Не разлюблю тебя я никогда.
Не потому, что юности года
Прошли мы вместе по цветам и травам,
Не оставляя за собой следа;
Не потому, что синим и кудрявым
Был на рассвете щебетавший сад,
Где целовал я твой веселый взгляд,
Прямых ресниц почти что не касаясь,
И был смущен, как будто виноват,
Когда вела нас улица косая
К твоей калитке.
Знаешь, я бы мог
Забыть все это, выйдя за порог
Еще не ясных, первых впечатлений
И юных неоправданных тревог.
Но в нашей жизни был денек осенний,
Когда мы шли на Северный вокзал...
И все, что я тебе недосказал,
Выстукивали быстрые колеса.
А я у мокрого окна стоял
И от одной горячей папиросы
Закуривал другую.
А потом
Поднял меня артиллерийский гром.
И я со взводом вышел под обстрелом
И блеск штыков увидел за бугром...
И ты все утро на восток смотрела,
И ровный свет твоих зеленых глаз
Не одного меня, а многих нас
В сраженье вел и делал храбрецами:
Он был спокоен, ясен, как приказ.
Да, ты была во всех атаках с нами,
Забыв свое нелегкое житье,
Тоску и одиночество свое...
Будь навсегда среди огня и дыма,
Как воинская клятва, нерушима,
Любовь моя!
Ты — мужество мое.
НА РАССВЕТЕ
Светало. Светало. С рассветом
Пошли боевые рассказы.
— Ну, как рассказать вам об этом?
Все было согласно приказу:
Я девять чужих самолетов
Огнем истребительным встретил,
Как в Северной школе пилотов
Учили меня в тридцать третьем.
— Однако, — сказали танкисты, —
Пилоты не очень речисты.
Сейчас для рассказа мы слово
Дадим лейтенанту Смирнову.
Светало. Светало. Светало.
На клумбах дышали растенья.
— Вдруг гусеница отказала,
Когда мы пошли в наступленье.
Тогда с молотком и наганом
Я вылез наружу из башни.
Стоять под огнем ураганным,
Наверное, все-таки страшно!
Сменил я разбитые звенья,
Как в танковой школе учили.
Мы снова пошли в наступленье
И нашу пехоту прикрыли.