Мелкий щебень обращался в камень.
Дети становились стариками.
Мы страдали, бились, умирали,
Землю по кусочкам собирали.
И сегодня, в девятнадцать тридцать,
Наши части вышли на границу.
Пред глазами русского солдата
В зареве — закат и край заката.
За спиной у нас земля родная,
Вольная от края и до края.
Собрана солдатскими руками,
Чтоб стоять незыблемо веками.
Слушай! Не об Игорях ли славных
Горько плачут наши Ярославны?..
Воины! Друзья! Терпеть доколе,
Чтоб томились русские в неволе!
За одним бы нашим человеком
Целый полк пошел к немецким рекам.
За одной бы девушкой-отрадой
Танковая ринулась бригада.
Но в когтях фашистского полона
Не один, не двое — миллионы.
Силой всех полков и всех дивизий
Их свободы празднество приблизим.
В наступленье, боевые рати,
Сыновей державы собирайте,
Как сбирали землю — по кусочкам,
По ручьям, высоткам и лесочкам.
ПОГРАНИЧНИК
Три года служил он в пехоте,
Пилотку и шапку носил,
Но сине-зеленой фуражки
В далеких боях не забыл.
В каких он бывал переплетах...
Но эту фуражку берег.
Конечно, она постарела
И погнут ее козырек,
А нынче ее он примерил,
Склонившись над тихим ручьем,
Увидел свое отраженье
И вспомнил о милом былом.
Небритым друзьям-пехотинцам
Сказал, опершись на ружье:
— Нам скоро придется расстаться,
Почуяло сердце мое.
Подходит желанное время
Моей пограничной судьбы:
Машины везут за полками
Зеленые с красным столбы.
Когда мы дойдем до границы,
Фуражку надену опять
И встану на старой заставе,
А вам за границу шагать.
Завидую вам я, ребята,
Пред вами большие пути —
До Одера или до Рейна,
Наверно, придется дойти.
Но дайте мне честное слово,
Добывши победу в огне,
Шагая к родимому дому,
Зайти на заставу ко мне.
За чаркой, за вашим рассказом
Всю ночь просидим до утра,
Три года мы вместе сражались,
А нынче расстаться пора.
«Я поцелуев своих не растрачу...»
Я поцелуев своих не растрачу.
Только, когда через Буг перейду,
Может быть, вдруг не сдержусь и заплачу
К нашей горячей земле припаду.
Горькую, щедро политую кровью,
Вдоль перерытую и поперек,
Я поцелую ее по-сыновьи,
Ласку отдам ей, что долго берег.
Ты не ревнуй. Ты всегда дорога мне.
Только подумай —
Без этой земли
Мы, как сухие деревья на камне,
Разве росли бы и разве цвели!
«ВИЛЛА ВИОЛА»
Р. Кармену
Где нынче ночуем? Простая задача.
Машина без света по просеке мчится,
На карте-двухверстке отмечены дачи,
Сегодня их взяли в четырнадцать тридцать.
Дорога разрыта, в траншеях, в обломках,
Дорога — как в русские горькие села.
Мы к даче пустой подъезжаем в потемках,
Она называется: «Вилла Виола».
Белеют левкои на клумбах осенних,
Стеклянные двери распахнуты настежь.
Мы наверх бежим по ковровым ступеням
В чужое, нерусское счастье.
Здесь все сохранилось. Не тронуло пламя
Мудреных квадратов, кругов и овалов.
Пропитана спальня чужими духами,
Чужой теплотою полны одеяла.
Я лучше укроюсь шинелью шершавой,
Я лучше окно плащ-палаткой завешу.
В семи километрах отсюда — Варшава,
Над нею колеблется отблеск зловещий.
Старик! Нами пройдена трудная школа.
Мы стали, пожалуй, грустнее и строже.
И это красивое имя Виола
Московских имен заменить нам не может.
И все нам без них не легко и не мило.
На что нам Виола? Здесь жить мы не будем.
От грохота бомб сотрясается вилла,
Которую утром мы сразу забудем.