Куда ты идешь и откуда,
Состарившаяся мечта?
Хрипит в твоих легких простуда,
Увяла твоя красота.
Над горем бездомным, бездонным
Осенние листья летят.
По выбитым стеклам оконным —
Трик-трак — деревяшки стучат.
Как будто бы после потопа,
Пусты города и поля.
Так вот ты какая, Европа,
Измученная земля.
Тяжелый мешок за плечами,
В лохмотьях клеенчатый плащ.
Лишь ветер глухими ночами
Тебя утешает — не плачь.
У стен разбомбленного дома —
Трик-трак — несмолкающий стук.
Давно уж разбит и поломан
Твой тонкий французский каблук.
Стучат деревяшки о камень.
Я встречу тебя на шоссе, —
Там девушка-воин с флажками
Стоит в световой полосе.
Шофер улыбнется картинно:
«Садитесь, могу подвезти.
Я еду на запад, к Берлину.
Наверное, нам по пути».
ОТ УДАРА ОДНОГО СНАРЯДА...
От удара одного снаряда
Два солдата умирают рядом.
В сапогах один, другой в обмотках,
Разные эмблемы на пилотках,
Но шинели разного покроя
Политы одною алой кровью.
О делах последних человечьих
Говорят они на двух наречьях.
Но одни знакомые истоки
В их словах — печальных и жестоких.
Одному родные эти земли,
А другой дыханью ветра внемлет —
Может быть, до рокового срока
Принесет он весточку с востока.
Два солдата схожи и не схожи.
Губы их белы в предсмертной дрожи,
В коченеющих руках зажаты
Одинаковые автоматы.
Ненависть одна вела их в битву
И одним врагом они убиты.
Сквозь огонь и смерть несут живые
Знамя дружбы Польши и России.
200 КИЛОМЕТРОВ
До Берлина осталось двести.
Это путь нашей честной мести.
По-немецки воет пурга,
Наши танки идут на врага.
Заметались черные тени,
Грузовик упал на колени.
Поднимают руки дома,
Как кликуша, кричит зима.
Знаю я: наш путь до Берлина —
Не одна заправка бензина,
Не три танковых перехода, —
Ведь войне уж четыре года.
Стих мой мчится с танками вместе.
До Берлина осталось двести.
Ночь. Огонь. Лихорадка погони.
Голос юноши в шлемофоне.
Говорит он тихо и просто:
— До Берлина сто девяносто.
Как мечтаю я, чтоб скорее
Эти стихи устарели!
75 КИЛОМЕТРОВ
Дожили! Дожили! Только подумай:
Сколько сражений и лет пронеслось!
Город немецкий, седой и угрюмый,
Острою готикой вычерчен вкось.
Бились недаром, страдали недаром,
Глохли недаром от всех канонад.
Перед последним жестоким ударом
Я оглянусь на мгновенье назад.
Вижу домов сталинградских руины,
Верю в грядущее их торжество.
Нам остается идти до Берлина
Семьдесят пять километров всего.
МОГИЛА ГЕТЕ
Я знаю, так случится: на рассвете
В немецкий дряхлый город мы войдем.
Покрытый черепицею столетней
И косо заштрихованный дождем.
Проедем на гвардейском миномете,
Как под крылом, по улицам пустым.
«Здесь, в этом городе, могила Гете», —
Полковник скажет мальчикам своим.
Сойдут гвардейцы Пушкинской бригады
С овеянных легендою машин
И встанут у кладбищенской ограды,
И слова не проронит ни один.
И только вспомнят Пушкинские Горы,
Тригорского священные места,
Великую могилу, на которой
Прикладами расколота плита.