РАССКАЗ ЖОАКИНА
Мой друг, седой товарищ Жоакин.
(Мне кажется, все коммунисты седы...)
Со слов его я записал, каким
Был в Лиссабоне первый день Победы.
Жестикулируя, он рассказал,
Как майской вестью улица бурлила.
Понятно, что диктатор Салазар
Расстроен был падением Берлина,
Но вынужден с улыбкою кривой
Дозволить этой неразумной черни
Проститься со второю мировой
Войною
На проспектах в час вечерний.
Сквозь электрический горячий мрак
Несли прилежно агенты охраны
Надменных Штатов многозвездный флаг,
Владычицы морей усатый флаг
И сине-бело-красный флаг Марианны.
Сейчас их пронесут перед дворцом...
Но мы-то понимали,
Мы-то знали,
Кто стал Победы истинным творцом,
Какое над Берлином реет знамя.
И я тогда пристроился легко
К трем агентам, улыбкой сбитым с толку,
И поднял к небу голое древко —
Ни кумача, ни бархата, ни шелка —
Три флага
И один пустой флагшток,
Как будто знамя искромсали пули,
Как будто в каждый красный лоскуток
Свою надежду люди завернули.
Я знаменосцем чувствовал себя,
На верность присягал живым и павшим.
А на древке,
Невидимый,
Сиял
Тот флаг, что на рейхстаг взносили ваши!
А после — новых десять лет тюрьмы,
А после — новых двадцать лет подполья.
А все ж тогда соединили мы
Победу вашу со своею болью!
Седые португальские глаза
И черные от кандалов запястья.
— С того момента,— Жоакин сказал,—
На тридцать лет я мужеством запасся.
МАЛЬЧИК, ГОВОРЯЩИЙ ПО-РУССКИ
В переулке рассохшемся, узком
И кривом, как бобовый стручок,
Вдруг меня окликают по-русски:
— Камарада, возьмите значок! —
Наваждение! Что это значит?
Здесь на русский был строгий запрет.
Но смеется растрепанный мальчик
С полной сумкой горячих газет.
— Здравствуй! Кто ты?
— Зовут меня Педро,
Звали запросто Петей у вас.
В переулке, наполненном ветром,
Вот какой я услышал рассказ:
Как нагрянули ночью солдаты,
Увели его мать и отца.
Был тогда он соседями спрятан,
А потом передали мальца
В тяжеленные руки матросов,
Поспешивших поднять якоря.
Воздержитесь от лишних вопросов,
О спасенье детей говоря.
Братство для коммунистов священно,
Так в истории было и есть,
Через тюрем толстенные стены
Долетит до товарищей весть:
Волноваться о детях не надо,
Русский лес их в объятия взял,
И шумят корпуса интерната,
Словно детский Интернационал.
Петя, Педро, ну вот ты и дома.
Час Победы. Фашизму — конец!
Встреча в гавани:
Будьте знакомы —
Это мама твоя и отец.
Все вокруг непривычно и странно.
Эти желтые стены стары,
И кудлатый кусок океана
В амбразуре увидишь с горы.
Лишь родившийся день этот светлый
В новых схватках отстаивать вам.
— А пока я друзьям твоим, Педро,
Пионерский привет передам.
«ГРАНДУЛА»
Народ — лишь он — хозяин.
О песне Свободы известно в казармах,
Магнитная пленка доставлена в студию.
Уже в Сантарене танкисты азартно
Сизалевой паклею драят орудия.
На танках пойдут в Лиссабон капитаны,
Когда эту пленку прокрутят по радио.
Условным сигналом, призывом к восстанию
Назначена песня по имени «Грандула».
Ее сочинителя Жозе Афонсо
Давно уже тайная ищет полиция.
Строка пробивается лучиком солнца:
«Народ лишь хозяин, моя смуглолицая!»
За песнею слежка, за песней охота,
Повсюду шпики расползлись, как тарантулы.
Но голосом армии,
Голосом флота
Ты станешь сегодня, мелодия «Грандулы».