— А тетеревиное жаркое-то у Анне вкусное получилось?
— Мх-мх, только не ссорьтесь больше, ладно!
Тётя Анне с перепуганным видом открыла рот, но оттуда довольно долго не вылетало ни слова.
— Господи, боже мой! — наконец воскликнула она. — Я болтаю и болтаю такие антигосударственные речи, а тут ребёнок!
— Да, из-за трёпа немало людей пострадало! — усмехнулся тата.
— Господи, но ведь ребёнок, наверное, и не понимает о чём речь? — забеспокоилась тётя Анне и взглянула на мою тарелку.
— Смотри-ка, у тебя и еда почти не тронута. Слушала, о чём мы говорили?
До чего с взрослыми трудно! Иной раз только сосредоточишься на рисовании или на каком-нибудь другом важном занятии и не заметишь, что тебе, между прочим, велели вытереть нос или запретили совать карандаш в рот, — сразу начинается крик, мол, что это за ребёнок, который не слушает, что говорят взрослые. А вот когда сидишь с взрослыми нос к носу за столом и делать тебе особенно нечего, кроме как слушать, тогда должна как легавая собака опустить уши, чтобы ни словечка не слышать, о чём говорят другие!
— Я уже сто раз слышала про то, как тётя Лийли приняла пулемёт за киноаппарат, — призналась я честно.
— Но, смотри, не говори об этом больше никому! — поучала тётя Анне. — Ни за что не говори, слышишь? Держи рот закрытым и заткни пробкой! Из-за шибко разговорчивых детей в наши дни и людей арестовывали. В России один мальчишка дал всю свою родню посадить и убить! Какой-то Павлик, или как там его звали, — по радио о нём раззвонили, как о большом герое… Святые угодники — радио! Из-за уборки оно совсем у меня из головы вылетело!
Подарки — наконец-то!
Наконец тётя Анне вспомнила про сетку с более интересным содержимым — убирая, она выставила стулья с сетками в холодную комнату.
— Ну и впрямь моя никудышная голова годится только задницу подтирать! — решила тётя Анне и протянула мне книжку.
— Спасибо!
Я проворно схватила книжку и прижала к груди, потому что, поди знай, вдруг тётя решит, что книжка годится подтирать задницу лучше, чем её голова. На обложке была в красивой раме картинка с детьми — мальчиком и девочкой, играющими в песочнице. Эта девочка была немножко похожа на меня, даже жестяные волнистые формочки для игры в песочнице были похожи на мои. Только красной лопаточки и красного флажка, который её друг или брат воткнул на самый верх песчаного замка, у меня не было. Под картинкой большими красными буквами было написано: «СТРОИМ!».
Первым делом я посмотрела все картинки — они были чёрно-белые, как у историй в букваре, и я быстро решила красиво раскрасить их, как только тётя выполнит своё долговременное обещание и заточит мои цветные карандаши. Особенно красивыми были страницы, на которых две девочки складывали из больших кубиков школьное здание. Там был красивый стол для учителя, доска и много маленьких парт, на которых смирно сидели куклы. Если бы у меня самой была такая игра, я могла бы лопнуть от счастья и с утра до вечера играла бы в школу! Рядом с картинкой было написано:
Внутреннее чувство подсказывало, что для большого счастья мне настоятельно нужны игрушечные парты, маленькие куклы и подруга по имени Тамара. Получить всё это было непросто, но если я дам отцу спокойно работать, тогда, может, он постепенно соберёт денег для покупки игрушечных парт! Но только я собралась прочитать книжку от начала до конца, как вдруг услышала, что в большой комнате играет музыка — не бренчание гитары, и не дудение тромбона, а звуки многих инструментов.
Я выбежала в большую комнату и обнаружила тату и тётю Анне, возящихся с маленьким радиоприёмником. У нас и раньше было радио, оно называлось «Марет», но уже давно не работало, и тата убрал его в холодную комнату, чтобы не путалось под ногами. Как сказал тата, у «Марет» перегорели лампы, и достать такие теперь было негде, так что заработать оно сможет, когда снова наступит эстонское время.
Новое радио было маленьким и очень красивым: у него были розоватые рёбра, и за ними проглядывала бежевая материя с очень мелким узором. Блестящие бока и верх были каштаново-коричневые и очень приятно пахли. Но замечательнее всего было то, что между розоватыми рёбрами красовалась в одном углу картинка с необычной башней с часами.
— Ты принесла это радио НАМ? — спросила я у тёти Анне. Где-то в глубине души поскрипывал страх, что вдруг тётя Анне скажет: «Ах, я подумала, что покажу вам свое радио и потом заберу с собой обратно в город!»