Я легла на лавку и пыталась придумать, что делать на необитаемом острове, где тебя забыл отец и где эти таинственные царапающиеся существа-агрессоры, шпионы или кто там ещё? Если закричать: «Спасите!», придут ли комсомольцы меня спасать или станут смелее эти самые разведчики в кустах?
Издали послышалось хлюпанье воды — ну, наконец-то, тата вернулся.
— Тсс! — произнёс кто-то. — Не стоит поднимать шум!
— Чего ты боишься! — услыхала я весёлый голос Яана-Наездника, и мне стало полегче. — На этом острове энкаведэ не действует! Видишь, последний деятель безопасности удирает в виде водяной крысы. Поплыл к берегу!
Я раздвинула ветки куста и увидела, как плыла водяная крыса: нос над водой направлен в сторону берега, хвост выпрямлен, а позади расходился след по воде. Лодку вытащили на берег носом вперед, и оттуда шли трое — тата, Яан и дядя Артур, все в ватниках, а у таты на ленте через плечо гитара. Они излучали столько веселья и уверенности в себе, что у меня сразу сделалось хорошее настроение.
— Да что энкаведэ, — тихо пробормотал дядя Артур. — Моя баба стала приставать, что куриный насест надо поправить — будто завтрашнего дня не будет!
— Пусть куры потерпят! — считал Яан-Наездник. — Они для того и созданы, чтобы терпеть!
— Да и я про то же, — поддержал дядя Артур. — Видишь ли, к завтрашнему дню эта капля пива, что у меня в ведёрке, может совсем закурячить, но это грех, давать продуктам испортиться!
Яан-Наездник кивнул с очень серьёзным видом.
— Не просто грех, а буквально государственное преступление! Если давать советским продуктам портиться, за это можно и в лагере очутиться!
В придачу к жестяному ведёрку с «каплей пива» на столе оказались куриные яйца, копчёная свинина и белый хлеб. И я тоже помогала, чтобы советские продукты не испортились. Обычно-то я варёные яйца не жаловала, не говоря о копчёной свинине, но на острове у всего этого был какой-то особый вкус! Наконец, от этой обжираловки меня начало клонить в сон, я закуталась в принесённое татой ватное одеяло и примостилась у него за спиной. Тата играл на гитаре, и спина его покачивалась в такт, а время от времени я получала лёгкие толчки локтем, но это не отгоняло сон. Вместо колыбельной все трое пели: «Яан уж кружку в руки взял, возчик пива Ааду. Видишь, уже ко рту поднёс, возчик пива Ааду! Пей-пей-пей пей-пей-пей, возчик пива Ааду!»
Этой песни я раньше не слышала, но глаза упорно закрывались, так что до конца я дослушать не смогла. Сквозь сон я услыхала, как тата начал: «Мне дома бы быть хотелось…» и ещё несколько полузнакомых песен. Когда я опять открыла глаза, праздник песни уже закончился, и дядя Артур рассказывал со смехом:
— Ну да, деревенских всех согнали в школу, и этот районный агитатор пел, ну прямо как соловей, мол, колхозный строй принесёт в Руйла счастье, и процветание, и дружбу народов. И что через пять лет тут будут и виноградники, и будут расти арбузы, которые товарищ Мичурин выводит сейчас для нашего климата…
— Я слышал, что товарищ Мичурин недавно свернул себе шею, — вставил Яан-Наездник. — Он как раз свалился с выведенной им клубники, хе-хе-хее!
— Ну да, — сказал дядя Артур, когда над клубникой Мичурина вдоволь посмеялись. — Но нам тут скоро станет опасно жить — на каждом шагу будут валяться виноградины величиной с человеческую голову! И тогда этот агитатор сказал, что в Руйла начнут ездить троллейбусы и трамваи, а коммунисты начнут бесплатно раздавать людям одежду. Водка будет совсем дармовая, а коров начнут доить электричеством! И сам крикнул, окончив выступление: «Аплодисменты, товарищи!» Но никто, кроме него самого, не захлопал.
— Вот ведь невежи! — со смешком сказал Яан-Наездник: — Не могут оценить электрокоров!
— Ну да, и под конец этот мужчина сказал: «Товарищи, вопросы есть? Смелее, товарищи!» — продолжал рассказывать дядя Артур.
— Ну тогда Лийси Талкоп встала и спросила: «Может, как-нибудь можно в колхозный свинарник одно новое ведро, а то теперь я кормлю свиней из своего ведра?» Ух, что тут было, этот агитатор жутко озлобился и закричал: «Провокация! Это буржуазная пропаганда! Вам за это придётся ответить!» Лийси и пустилась бегом домой — давай бог ноги! А то ещё увезут в Сибирь!
— Но кто тогда будет колхозных свиней кормить, если всех в Сибирь увезут? — засмеялся Яан-Наездник и обратился к тате: — Ты, Феликс, вдруг стал таким тихим, что тебя и не узнать! Не горюй — правда воспрянет, ложь провалится! Однажды непременно…