— Может, наши? — сомневается Михаил Сильных, радист.
Из-за брезента ближайшего тягача высовывается голова в каске. Фашист!
— Видел «нашего»?! — кричу радисту.
— Видел, — отвечает он и из пулемета прошивает брезент тягача. Стучат автоматы десантников. У фашистов паника, разбегаются с улицы по дворам. Вижу, как Ншан Дарбинян поддел своим танком огромный шкодовский грузовик и раздавил его. Но это так, для острастки. Большинство тягачей и автомашин попадает в наши руки исправными. Пригодятся.
В центре города еще идет сильный бой, но 49-я бригада здесь не задерживается. Километрах в тридцати северо-западнее Блендува перерезаем одну из железных дорог, ведущих от Варшавы на запад, идем дальше, к Сохачеву. Взять этот город с ходу не удалось. Мост через реку Бзуру взорван, противник накрывает нас плотным орудийным огнем. Выведены из строя машины командира роты капитана Карпенко и старшего лейтенанта Сихарулидзе. Карпенко убит, Сихарулидзе тяжело ранен. Техник-лейтенант Орешкин и его слесаря-ремонтники Иван Родионов и Александр Монахов выводят подбитые танки из-под огня и сразу же принимаются за ремонт.
Где-то севернее нас на берегу той же Бзуры идет сильный бой. «Солдатский телеграф» в лице Федора Барабонова и других шоферов, мотающихся с боеприпасами и горючим вдоль реки, передает: «Мотострелки захватили плацдарм… Фашисты контратакуют… Саперы навели мост».
Стоим под Сохачевом, в лесу. Ждем приказа. В ночь на 17 января майор Кульбякин ведет батальон к переправе. Переезжаем на ту сторону Бзуры, глубоко обходим Сохачев с юго-запада. На броне у нас десантники. Танки идут лощинами, огневой бой слышен уже далеко за спиной. Выбираемся на дорогу и резко поворачиваем на запад. Комбат высылает разведку. Наш взвод направляется к Сохачеву по шоссе, взвод старшего лейтенанта Бенке — по параллельной дороге.
Сохачев уже близко. Это заметно по густому сплетению железных и шоссейных дорог. Проскочили один переезд, недалеко от второго остановились. Из города в нашу сторону двигался товарный поезд. Паровозный прожектор далеко вперед высвечивал рельсы.
— По паровозу — огонь! — скомандовал Погорелов.
Ударили танковые пушки. Попадания точные. Прожектор погас. Мы услышали какой-то свист, потом раздался оглушительный взрыв паровозного котла. Окутанный облаком пара паровоз завалился набок. На него по инерции набежали вагоны. С грохотом и лязгом они вздыбились и начали валиться с насыпи железной дороги. Теперь выход вражеским эшелонам из Сохачева на запад плотно закрыт.
С железной дороги опять свернули на шоссейную. Минут тридцать хода на четвертой скорости — и мы въехали в широкую и длинную аллею. Два ряда вековых вязов, за ними — заснеженные яблоневые сады. Падает снег, луна светит из бегущих облаков. Красиво.
Слева, под вязами, постройки — не то домики, не то сараи. Там вспыхивает огонек зажигалки. Трое в немецких касках прикуривают от огня, один машет нам рукой, что-то кричит. Принял за своих. С брони стучат автоматы десантников. Двое гитлеровцев падают, третий кидается в темноту. Минут пять спустя далеко позади рвутся вражеские артиллерийские снаряды. Откуда ведут огонь, мы не видим. Противник, судя по всему, тоже не видит танки.
Лейтенант Погорелов связался по радио с командиром батальона и получил приказание ворваться в город. Батальон уже подпирал нас с тыла.
Опять железнодорожный переезд. Ломаю танком один шлагбаум, второй. Переворачиваю вагон, стоящий в тупике. Въезжаем в предместье. Гости мы тут явно нежданные. В окнах за маскировочными шторами полоски электрического света, по улице в одном мундирчике, винтовка за плечом, трусит немецкий солдат. Торможу, окликаю его из люка:
— Камрад, ком хиер! (Товарищ, иди сюда!)
Подходит, видит звезду на башне. Винтовка спадает с плеча в снег, его начинает так трясти, что даже в темноте заметно. Подняв руки вверх, что-то лопочет. Я разбираю только: «руссиш зольдатен». Лейтенант Погорелов говорит с ним. Выясняется, что он охраняет русских военнопленных в бараке, который находится сразу за перекрестком.
Подъезжаем к бараку, обнесенному колючей проволокой. Часовых нет — разбежались. Сержант Пермяков (он переведен в экипаж младшего лейтенанта Матвеева) аккуратно выдавливает танком ворота концлагеря.
— Товарищи, выходите! Здесь свои! — кричит командир танка.
Из барака выбегают наши ребята. Одеты все по форме, звездочки на шапках. Оказывается, пробыли в плену лишь несколько часов. Даже красноармейские книжки фашисты у них не успели отобрать. Часть бывших военнослужащих вооружается немецкими винтовками и автоматами, найденными в караульном помещении. Всех вооруженных лейтенант Погорелов распределяет по машинам, в десант, остальным, назначив старшего, приказывает ждать подхода батальона. Двое из этих солдат, севших на мой танк, прошли с нами до германской границы. Одного, помню, звали Илья. Был он поляк по национальности, отлично играл на скрипке. Второй, старший сержант Семен Гришпун, в совершенстве владел немецким языком, что очень пригодилось впоследствии в рейдах по вражеским тылам.
Три наших танка с десантом ворвались в юго-западную часть Сохачева. Тут уж мы не таились. Уничтожали врага из пушек и пулеметов, давили гусеницами технику. Скоро подошел весь батальон, за ним со 2-м батальоном — командир бригады полковник Абрамов и его штаб.
Как выяснилось позже, активные действия подразделений нашей бригады отвлекли значительные силы гитлеровцев. Это помогло танкистам 47-й гвардейской бригады и стрелковым частям, наносившим удар по городу с юга и с востока, к утру сломить сопротивление противника в Сохачеве. Поскольку выход из города на запад был закрыт, отдельные солдаты и офицеры фашистского гарнизона попрятались в подвалах и на чердаках, и пришлось их вылавливать. Подавляющее большинство сдвалось, как говорят, без звука, но некоторые отстреливались. Выстрелами с чердаков было убито и ранено несколько наших товарищей. Едва не погиб техник-лейтенант Орешкин. Неожиданно выскочивший из-за угла дома здоровенный фашист ударил его в лицо прикладом. Хорошо, что удар пришелся вкось, а иначе бы скулу всю снес. Фашист кинулся в подъезд ближайшего дома, но лейтенант Иван Григорьевич Лысяков, находившийся поблизости, уложил его из пистолета.
В Сохачеве мы захватили много трофеев. Здесь была крупная база снабжения гитлеровцев. Прямо у железной дороги стояли громадные склады с продовольствием, обмундированием. Один из этих складов был доверху набит ящиками с коньяком, водкой, винами. Командир бригады Тихон Порфирьевич Абрамов и его замполит Дмитрий Иосифович Цыган прошли по батальонам, провели короткие беседы. Предупредили, что за выпивку будут наказывать со всей строгостью, не считаясь с прежними заслугами.
Предупреждение весьма своевременное. Что греха таить, любители выпить среди нас были. Выскажу на этот счет свое мнение, которое утвердила во мне эта большая и трудная война. В бою пьяный или даже подвыпивший человек, как правило, теряет лучшие свои боевые качества. А если он в твоем экипаже, значит, ты в его лице имеешь вредную обузу. У нас был железный закон: перед боем или на марше никому ни грамма. Хотя спирт во флягах всегда имелся. Нет, мы были далеки от ханжества. Просто ребята на опыте убедились, что выпить в бою — все равно что самому на себя и на товарищей беду накликать.
В Сохачеве, за железнодорожными складами, у замерзшей речки Бзуры, мы простояли до самого вечера, как только встали на это место, наш экипаж сразу же замаскировал танк деревянными щитами и досками. Издали вроде бы сарай. Сделали это своевременно. Полчаса спустя с противоположной стороны реки начали бить немецкие танковые пушки. Радист из экипажа старшего лейтенанта Бенке не успел укрыться в танке и был убит осколком снаряда.
Откуда вели огонь фашистские танки, мы не видели. Прятались они среди дачных домиков, садов и редкого сосняка. Гляжу, наш майор-летчик вызывает по радио свое начальство. Этот майор ездил в моем танке с первого дня Висло-Одерской операции. Он должен был наводить на цель штурмовую авиацию. Пока что подходящего случая не было, а нервов из-за радиостанции майора я попортил немало. И в пути, и на всех остановках он постоянно держал ее на приеме. В пути это ничего, а как встанем, да еще на полдня, аккумуляторы танка начинают садиться. Ведь рация питается током от них. Сядут совсем — как я строну танк с места? Но майор на мои мольбы внимания не обращал.