— Подожди, ты была в Содружестве?
— Да. До начала последних событий. Мне там не понравилось… Давай не будем об этом.
— Так что тебе говорили в Содружестве?
— «Вы с Мелькарта!? Да быть такого не может! И как вас эти мракобесы до сих пор на костре не сожгли за такую крамолу… Что? Вас не заставляют закутываться в десять слоёв паранджи…» — паясничая и передразнивая тех людей, говорила Дидона, едва сдерживаясь сама, чтобы не залиться смехом.
— Честно говоря, когда вы говорили про теократию, я думал, что у вас будет… более строгие моральные нормы.
— Так, товарищ комиссар! — улыбнувшись, произнесла Дидона, пытаясь хмурить брови — почему у вашей сестры в библиотеке одна художественная литература!? Где сборники речей Вукмирова? Где сочинения Маркса, Лимонова и Штрассера? И что за прикид, почему вы все ещё не ходите в форме?
Юрий расхохотался, но глубоко в душе был в сильном замешательстве — где это видано, чтобы теократия позволяла такие вольности?
На город опустилась ночь. Близился час назначенной с Любавиным встречи. Юрий осознавал, что его «товарищ» — скользкий тип и при встрече с ним нужно было быть готовым к чему угодно, поэтому он взял с собой пистолет на случай, если он решит изменить условия сделки. Брать с собой винтовку было не безопасно, потому что она могла привлечь внимание милиции, пока они будут идти до цели. Дидоне Юрий выдал нож, а Магон отказался взять с собой оружие.
Парк Ломброзо, насколько помнил Юрий, был не самым безопасным местом в городе. Рядом был квартал нерейцев и небольшое гетто, в котором селились неблагонадёжные элементы.
Дидона, идя по городу, замечала, как меняется застройка по мере приближения к парку Ломброзо: фонарей становилось всё меньше, дома выглядели всё скромнее, но тем не менее, на улицах сохранялся порядок, который можно было назвать образцовым. Время приближалось, и Юрий решил срезать путь через квартал нерейцев, который выделялся прежде всего тем, что его стены были выкрашены в лазурный цвет.
Это место сильно отличалось от тех кварталов, что люди строили для себя: внутреннее пространство домов, исходя из особенностей культуры нерейцев, не были разделены на квартиры. Внешне же, от кварталов людей их отличал беспорядок — на земле были разбросаны личные вещи нерейцев и просто мусор, между окнами были натянуты бельевые верёвки, а во дворах на открытом огне они готовили свой ужин. Запах рыбы, мусора и сырость создавали особую атмосферу, к которой, тем не менее, Юрий уже успел привыкнуть за годы службы.
Если в других кварталах уже царила тишина, то здесь жизнь только начиналась. Нерейцы не сидели в своих жилых блоках — почти все были на улице. Громко играла музыка, гогот сотен голосов слился в один громкий вой. Юрий и его спутники ловили на себе косые взгляды рабочих, отдыхавших после тяжелых смен на производствах. «Если бы синемордые знали, что я — комиссар, наверное сейчас я уже получил бы по голове камнем». Но неерйцы слишком сильно были заняты отдыхом, чтобы обратить хоть какое-то серьёзное внимание на людей, шедших через их квартал.
Наконец, они оказались в парке Ломброзо. Если бы не асфальтированные дорожки и фонари, этот пейзажный парк вполне можно было бы принять за девственный лес старой земли. Густые кустарники, развесистые клёны и минимум полиции — это место было просто создано для всевозможных тёмных делишек.
Возле центральной ротонды, Юрий заметил своего клиента. Предчувствие его не обманывало — кроме тучной фигуры Любавина в ротонде сидели ещё восемь коренастых людей в кожанках и с балаклавами на голове. Стоило готовится к худшему. «Товарищи, сохраняйте самообладание. Никакой самодеятельности. Слушайте мои приказы» — прошептал Юрий, приближаясь к Любавину, который самодовольно ухмылялся.
— Товарищ комиссар! — усмехнулся он — Здравствуйте, здравствуйте, может чаю?
При виде чиновника, самодовольно надувшего губы и щурившего глаза, Юрий был вне себя от ярости, но сохранял внешнее хладнокровие, с трудом сдерживая желание всадить ему пулю в лоб.
— Что это такое? — оглядывая громил, спросил Юрий.
— Это… Знаете, товарищ комиссар, не всем нравится, что вы решили провезти на нашу родину этих чурбанов… В общем, пусть мой друг всё вам объяснит.
К Юрию на расстояние нескольких шагов подошёл один из людей в масках, держащий арматуру в руках. На шевроне, небрежно пришитом к куртке, Юрий разглядел эмблему в виде древнегерманских рун — как и сотни лет назад, они давали исчерпывающее представление об идеологии этого человека.