Основной причиной ее привязанности к Москве была Ревмира.
"Я не могла представить себе, что захожу в нашу квартиру, и меня там не встречает бабушка. Он всегда была стержнем нашей семьи. Когда она умерла, я подумала: «Что мне Россия, если там нет моей бабушки?» Меня пугала сама мысль о возвращении в квартиру, где ее уже нет».
Ксения понятия не имела о родительских планах совершить побег. "Я была занята своими тинэйджерскими проблемами, но когда мама мне все рассказала, я не была огорошена услышанным, хотя, несомненно, была удивлена. Мне не было страшно, потому что я была уверена в том, что родители все хорошенько обдумали и учли возможные последствия. Я знала, папа никогда не сделает то, что может повредить мне или маме. И потом, поразмыслив, я поняла, что толкнуло их на такой шаг».
Ксения не считала отца предателем.
"Я думала, что он принял правильное решение. Я по натуре очень мотивированный человек, это у меня от родителей и бабушки с дедушкой. Я была уверена, что в Штатах я могу достичь любых высот, если буду упорно работать. Я смогу поступить в хороший колледж, получить хорошую работу и стать кем захочу, кроме, разве что, президента США. Я знала, родители хотели, чтобы передо мной были открыты все возможности. В то же время, никто из нас не верил, что в России это реально осуществимо».
Мысль о том, что она уже никогда не вернется в Россию, не огорчала ее.
"Раньше приступы тоски по дому были связаны с моей бабушкой. Я привыкла обсуждать с ней все мои дела, делиться своими проблемами. Даже в Нью-Йорке мне ее очень не хватало, ведь она была мне словно подруга. После ее смерти, все, что у меня осталось, это воспоминания о детстве, о поездках на дачу, о том, как мы с папой и бабушкой собирали там грибы, о красотах Москвы. Иногда у меня даже слезы наворачивались на глаза, когда я обо всем этом думала. Но это было мое прошлое, а будущее мое было в Штатах. Я ведь на самом деле выросла-то в Канаде и США, и чувствовала себя больше американкой, чем русской. И когда мама мне сказала об их планах, я, на самом деле, почувствовала облегчение оттого, что мне надо возвращаться в Россию. Просто добавила в свой "список" еще одну вещь, о которой нельзя говорить ни с кем, кроме моих родителей. В общем, приняла новость к сведению и стала ждать, когда они мне скажут, что время пришло».
37
Как-то днем в кабинет Сергея в "подлодке" здания российской миссии при ООН, порывисто вошел Валерий Коваль. Резидент СВР только что получил шифровку из Центра с грифом "Совершенно Секретно".
— У нас предатель! — заявил Коваль.
— Кто? — спросил Сергей.
Коваль протянул ему лист бумаги с текстом телеграммы, в которой говорилось, что один из офицеров Сергея, полковник Юрий Боканёв, собирается сбежать к американцам.
— Они хотят, чтобы мы его немедленно отправили домой, — сказал Коваль.
Это был стандартный прием. Как только на кого-нибудь из офицеров СВР падало подозрение в измене, его срочно под каким-нибудь предлогом отправляли в Москву. Сергей рассказывал: "Нашему сотруднику говорили, что он должен лететь в Москву для получения награды или очередного звания. Таким образом, его не приходилось силком запихивать в самолет, он летел домой совершенно спокойно».
Именно так, в ноябре 1985-го года, в Москву заманили подполковника Валерия Мартынова из вашингтонской резидентуры, после того как обнаружилось, что он работает на ФБР. Ему сказали, что он удостоился чести сопровождать одного высокого начальника из КГБ обратно в Советский Союз. Мартынов попался в ловушку и по возвращении был казнен.
В упомянутой уже шифровке с грифом "Сов. Секретно" было сказано, что сутками раньше Боканёв сказал какому-то американскому чиновнику, что хотел бы перебежать на их сторону. В Нью-Йорке Боканёв работал уже 5 лет под видом сотрудника Российской Ассоциации Международного Сотрудничества (РАМС). В советские времена РАМС назывался Союзом Обществ Дружбы С Зарубежными Странами. Задачей этой государственной организации было расширение культурного обмена между СССР и другими государствами. Несмотря на такие благородные цели, РАМС и ее предшественник кишели офицерами разведки, присланными из Москвы. Из шифровки следовало, что Боканёв во время совещания РАМС, на котором присутствовали его американские коллег, сказал одному из них, что "надеется найти работу" в Нью-Йорке после окончания срока его командировки и спросил, не могли бы американцы ему в этом помочь. "Так как наши офицеры работали под видом специалистов по культурному обмену, Боканёв логично предположил, что американец тоже заслан ФБР или косвенно связан с этой организацией», — объяснил Сергей. Но это было не так. Американский чиновник вместо того, чтобы сообщить в ФБР, позвонил начальнику Боканёва в штаб-квартиру РАМС в Вашингтоне. Тот, будучи сексотом СВР, тут же поставил в известность вашингтонского резидента. Поскольку такие вопросы должны были решаться в Центре, глава вашингтонской резидентуры телеграфировал в Москву, а те уже, в свою очередь, прислали секретную депешу Ковалю. Не зная, что делать, он прибежал к Сергею.