Лейтенант Климов вышел из ротной канцелярии, где ожидал последние минуты мертвого часа. Солдаты приступили к чистке оружия: стриженые, светлые и черноголовые, смуглые и веснушчато-розовые, они обступили длинный стол, разложив на нем масляные детали разобранных карабинов. Чистили, орудуя шомполами, встряхивая пучками пакли и перешучиваясь меж собой.
— Оружие для осмотра давать командиру взвода! — объявил сержант Крученых. И один за другим стали подходить к лейтенанту его солдаты. Щелкали каблуками и одинаково докладывали:
— Боевой незаряженный. Номер ГэЗэ четырнадцать двадцать девять!..
Лейтенант ловко подхватывал оружие, вынимал затвор, и направляя вверх, на свет лампочки, проверял блеск канала ствола, а потом чистоту других деталей.
— Чистый. Хорош. Чистый. Чистый, — повторял Климов, возвращая солдатам оружие. Они отходили довольные и ставили карабины в длинные шкафы, по традиции веков именуемые пирамидами.
Подошел Абдурахманов — гибкий, жилистый татарин-сибиряк. Глаза, как угли, и веселые: нынче на лыжной вылазке он доказал, что не зря родился и вырос в снежном краю!.. Вслед за Абдурахмановым — чуваш Галанин… Климову невольно вспомнились слова взводного комсорга Гребешкова: «У нас, товарищ лейтенант, настоящий солдатский интернационал: в одном взводе — семь национальностей!.. Вот бы еще англосакса к нам — и тогда б всем взводом по своим деревьям!..»
— Чистый. Чистый. Хорош. Чистый, — повторял Климов. И солдаты были довольны не потому, что близок конец службы — у многих впереди и год, и два — а потому, что в новом взводном они угадывали непридирчивого, доброго малого, с каким всегда служится веселее.
Только сержант Крученых глядел хмуро…
Когда Климов осмотрел все оружие и солдаты ушли в умывальник, сержант снова взял из пирамиды смазанный карабин и подошел с ним к лейтенанту.
— Этот — грязный, — сказал он бесстрастно. — Рядового Абдурахманова. Песок в магазинной коробке.
В неловкое, конфузное для любого командира положение попал ротный Ермаков на следующее утро. Новенький лейтенант Климов объявил выговор одному из лучших солдат роты, а он, ротный Ермаков, даже не успел узнать в чем там дело. Комбат, и тот знал. И, пользуясь случаем, высказал Ермакову свои справедливые сомнения.
— Вот, видите, — сказал майор. — Абдурахманов у вас в отличниках ходил. Красовался на Доске почета и представлен к отпуску… А свежий человек, новичок, увидел вашего отличника совсем с другой стороны…
Ермаков порывался возражать, но комбат заметил, что новичок вполне заслуживает доверия, чего нельзя сказать о целой дюжине отличников, появившихся в роте Ермакова за какие-то полтора месяца.
Великие военачальники всегда ценили человека за находчивый ответ, великие столоначальники — за своевременную справку. Ермаков смог бы поручиться за любого солдата роты, но теперь он был безоружен. Майора Бархатова он считал столоначальником. А что думал он о новичке, которого похвалил столоначальник?
…Капитан увидел Климова возле казармы. Придирчивым взглядом лейтенант оглядывал шеренги своих солдат, стоявших на лыжах, увешанных оружием и катушками и готовых к выходу в поле. Лейтенант тоже стоял на лыжах, и хотя он не двигался, Ермаков угадывал, как легко сорвется он с места и пойдет размашисто по лыжне впереди своего взвода. Впереди… Не оглядываясь… Уверенный, что за ним идут…
Ермаков на полминуты отозвал Климова в сторону. Сказал сухо:
— Вас похвалил комбат… Впредь о наложенных взысканиях потрудитесь докладывать мне…
— Слушаюсь. — Голос лейтенанта дрогнул. И капитан не стал расспрашивать, что там случилось с Абдурахмановым. Важно было узнать, что майору Бархатову больше не придется незаслуженно хвалить новенького лейтенанта…
Капитан Ермаков без особого труда смог бы представить все, что случилось накануне…
В сущности, дело пустяковое: ведь не ржавчина, а просто песчинки. И не в канале ствола, а на щеке магазина. Но рядом с Климовым стоял сержант Крученых.
— Подвел землячок-то! — вздохнул сержант с притворным равнодушием. — Разбаловался. Думает, если в сборной дивизии по лыжам, так и технику боевую чистить не надо…
Наверное, сержант ухмыльнулся. Он видел, как вздрогнули губы и чуть-чуть побледнело лицо взводного. «То-то! С солдатом ухо востро держи!..» Красивого лейтенанта подвели на первом шагу.