Воркун ответил с внезапной готовностью:
— Слушаюсь, написать стихи! — Он произнес это так, словно не только «написать», но и сочинить стихи для него самого ничего не стоило. Только дайте приказ!.. Полковник улыбнулся и отпустил капитана. Два майора стояли позади: комбат — розовый до ушей, замполит — бледный, но спокойный.
Разговор с майором Железиным полковник продолжал в политотделе. О ленинской комнате — ни слова. Полковник не любил повторяться.
— Я вот посмотрел протокол вашего партийного собрания, — сказал он майору, когда оба удобно уселись друг против друга. — И встретил в протоколе странное выражение — «нейтралитет замполита». По-моему, это два несоединимых слова. Звучит, как «горячее мороженое». Нейтралитет партийного представителя в армии!..
Железин неловко пожал плечами, но оправдываться не стал. Тон полковника не походил на тон обвинителя: скорее всего, он не обвинял, а подсказывал.
— Бархатова мы знаем. Звезд с неба не хватает. Вот и понадеялись на вас, Семен Григорьевич. А вы слабохарактерность проявляете… У Бархатова — тенденция к внешнему, показному росту…
Как бы походя, полковник снова вспомнил про танкистов. Тамошний замполит сдал экзамен на водителя первого класса. Молодец. А как же иначе? Политработнику, не знающему технику, люди верят плохо. Для такого политработника все равно к чему призывать: «Пейте томатный сок» или «Стреляйте без промаха»…
…Лишь позднее оценил майор Железин спокойствие полковника. В сущности это спокойствие понадобилось начальнику политотдела, чтобы до конца, до самой глубины высказать майору свои партийные претензии. Поистине железный полковник!..
Но и у него, у полковника, нашлась слабость. Маленькая слабость многих начальников: похвалиться знанием самых, казалось бы, пустячных дел в батальонах и ротах. Полковник знал, что Ермаков в последние две недели резок с людьми, обижает Климова — «старательного юношу», что Артанян скоро женится. (А с академией у него не выйдет задержки?..) И еще полковник знал, что взвод Лобастова в батальоне называют показным (не образцовый, не опытный, а именно — «показной…»).
Свою осведомленность полковник объяснил просто:
— Я тут позавчера с вашими солдатиками говорил, которые телефон проводят…
На этом и закончился разговор. «Директивных указаний» не последовало. Железин был грамотный человек.
Новый день был последним днем перед началом лагерной учебы. С участков выносили и жгли на кострах строительный мусор. Лесное новоселье состоялось. Бесконечные ряды белых лагерных палаток вытянулись вдоль широкой и прямой, как стрела, передней линии.
…Вечером, когда на лес быстро падали сумерки, замполит Железин остановился возле курилки, позади шумной толпы солдат. Услышал знакомый голос и с удивлением прислушался: это Никитенко, громадный парень, нарочито-комически коверкая слова, пробовал пересказать товарищам армейский анекдот:
— …Смекалка для солдата — главное. Вот, слухайте, как один военный выкрутился…
— Не ты ли, Кит?
— Не… Штатский, значит, его спрашивает: «Скажи-ка, хлопец, куда электричество текет: от плюса к минусу или же от минуса к плюсу? Заметь притом, что электроны идут от минуса!» Военный ему и отвечает: «Не знаю, как у вас, в гражданке, а у нас, в армии, электрический ток движется, куда прикажут: хоть от плюса, хоть наоборот!»
В неумелом пересказе анекдот проигрывал, но солдаты с одобрением выслушали товарища.
— Это капитан рассказывал?
— Капитан, Ермаков, — горделиво подтвердил рассказчик.
— Значит, опять весело заживем?
— Кому таторы, а кому ляторы, — уклончиво ответил Никитенко и притворно вздохнул: — Из нашего взвода пять человек на соревнования. Мне тоже…
— Тебе?
— Да. И мне. Три километра в противогазе, да еще с катушкой и в полном боевом.
Нет, никого не мог обмануть Никитенко своими жалобами! Ведь гордился — что доверили ему участвовать в соревнованиях. И оттого так разговорчив, так болтлив сегодня. Даже анекдот рассказал!
Замполит нашел конец той неуловимой цепочки, первым звеном которой был разговор в политотделе. Цепочка замкнулась; она вернулась к солдатам, начавшись от них же. Замполит мысленно представил другие звенья этой цепочки.