Климов не удивился, услышав слова друга, произнесенные будто в ответ на его самые потайные мысли:
— Понимание собственных чувств и желаний — отнюдь не вершина человеческого самопознания. Так же, как и исполнение всяческих и любых желаний — еще не признак счастья. То и другое лишь ступеньки, которые могут вести и вверх, и вниз, и даже вбок. Например…
Климов улыбнулся. На какую-то минуту мокрый и волосатый Артанян показался ему пророком, вылезшим из омута и провозглашающим с берега мудрость бытия.
— Жару и усталость как рукой сняло. Налицо омоложение и избыток сил, — Артанян величественным взором и жестом обвел пламенеющее озеро. — Какая красота! И…
Климов покачал головой и едва не рассмеялся. Артанян вечерами штудировал каких-то философов, а теперь по инерции «мыслит» и блаженствует после купания — а он, Климов, чуть не поверил в какое-то сверхобычное значение его слов.
— Можно подумать, что ты готовишься в Сократы, а не в военные инженеры, — сказал Климов. Артанян лишь ухмыльнулся и продолжал:
— В данном случае красота и гармония природы заставляют меня зверски тосковать и удивляться: почему нету здесь моей…
— Насти? — тихо договорил Климов.
— Догадался, — подтвердил Артанян, отвергая вопросительную интонацию в голосе товарища. — Скажешь опять, что о любви нельзя заявлять громко? Нельзя о ней орать, да?
Климов промолчал. Он знал, что Артанян сам ответит на все вопросы — и на те, которые ему все равно не успеешь задать. Артанян был в ударе. Он в самом деле походил на пророка, обращающего язычника Климова в свою веру. Он лишь упомянул имя Насти, как идеал, а потом его проповедь мало чем напоминала Песнь песней. В его рассказе переплелись изречения древних мудрецов и армейские анекдоты, реалистические подробности, достойные «Декамерона», и плохо замаскированные цитаты из волшебных сказок. Климов так и спросил:
— Это не из «Тысячи и одной ночи?»
— Нет, — закричал Артанян. — Это из жизни, из моего личного жизненного опыта!
Трех примечательно красивых женщин встретил на своем жизненном пути лейтенант Артанян. Первую — в ранней юности. Золотые погоны еще не сверкали на его плечах. Анаит — звали его ровесницу. По совету родителей она сказала ему: «Артанян, добудь себе славу, ты получишь мой поцелуй!» Через три года в погонах с двумя славными серебряными звездочками он приехал за поцелуем, но получил несравнимо большее — все, о чем смел мечтать. Правда, к тому времени Анаит успела выйти замуж за директора магазина — могучего старца, завоевавшего переходящее знамя райторга. Этому знамени осталась верна Анаит и не захотела делить славу Артаняна в далеком северном гарнизоне.
Вторую красавицу звали Зинаида, по танцверанде — Зизи. Артанян не брал призов за вальсы, но однажды Зинаида пришла к нему на квартиру, и там он ей понравился. На целый месяц она забыла о танцах, а когда вернулась на веранду — очевидцы свидетельствуют — искала партнеров, похожих на Артаняна — не блиставших грацией, но крепко сколоченных и с пламенем в черных глазах.
Третьей была неприступная Нонна. Нежная и умная блондинка. Совсем не химическая, в ней все было естественным — и локоны, и зубы, и голос, которым она произносила: «Нет, нет. Только не это. Мы должны узнать друг друга». Ради нее и рядом с нею, осыпая ее лобзаниями, Артанян перенес титанические муки. Уже пришла к нему ночь награды, уже остались считанные часы до свадебного пиршества, когда узнал счастливый Артанян о двух несчастливцах, проходивших в одно время с ним приемные испытания по единой программе. И пришлось по-братски разделить с соревнующимися женихами вино, приготовленное для брачного пира…
— Сказочки пошлые, — сказал Климов, терпеливо дослушавший товарища. — Советую для романтичности вставить что-нибудь о гаремах, башнях, веревочных лестницах…
— Краснеешь, да? Стыдишься? — почти с удовлетворением сказал Артанян и печально вздохнул. — Были башни. Были веревочные лестницы. Как ты не веришь? Директор магазина держал Анаит в самой настоящей башне, за высоким каменным забором и под стражей, состоящей из свекрови и дипломированного волкодава. Как тебе? Каждую ночь Анаит бросала мне целый новенький канат, чтобы волкодав не успел его перегрызть.
Климов посмеялся. Артанян нахмурился и стал молча одеваться. Запас красноречия иссяк, но он еще погрозил Климову:
— Послушай, не радуйся, что я замолчал. Я тебе еще кое-что расскажу, когда вернемся в палатку!..